избавляясь от прилипшей к губам сигареты. – Оперативно вы. Похвально, но придется подождать.
Брови Сергея поползли наверх. Он посмотрел на капитана, потом на Валентина, который и сам растерялся.
– В смысле подождать? – возмутился напарник. – Мне час назад звонили.
– Не отошел еще, – пожал плечами капитан. – Пойдемте внутрь. Мороз лютый.
– Что с машиной?
– Пусть постоит. Никто все равно не заедет.
Они поплелись за капитаном. На проходной никого не оказалось. Их проводник воспользовался магнитным ключом. Замок загудел, и они вошли в теплое помещение. Отбили снег с сапог о потертый, почти прозрачный коврик.
– Народ вывели? – спросил, выглядывая во двор через окно, Валентин. Он прижимал к груди папку с бланками так, словно кто-то мог покуситься на нее.
– Да. В щелочном жмурик. Там и так немного народу.
Уши Сергея укололо паскудное слово. Он смерил капитана презрительным взглядом, но вслух ничего не сказал. Уселся на неудобный пластиковый стул в комнате ожидания, вытянул ноги к батарее и стал наблюдать, как плавится налипший снег.
Тому, кто не был знаком с ним лично, могло показаться, что он совершенно безразличен к происходящему, но на самом деле голова разрывалась от противоречий. Целый ряд вопросов, важных и второстепенных, строились в голове, но не находили ответа. Одно было ясно: что-то пошло не так, как идет обычно. Сергей еще ни разу не слышал о том, что «тридцать шестой» оставался живым дольше часа.
– Что на нитке? – отвлекло его ворчание Валентина.
Сергей оторвал взгляд от ботинок и уставился на капитана. Тот снял бушлат и повесил на гвоздь в стене. Вопрос Валентина заставил вояку покраснеть. Он тут же принялся застегивать воротник.
– Крест?
– Виноват, – буркнул капитан.
– Сними. Надеюсь, «тридцать шестой» не разговаривал с тобой?
– Никак нет.
– Знаешь, как выяснили, что они реагируют на религиозную мишуру?
– Я… я никогда не снимал его. Все время со мной, – продолжал оправдываться капитан. Пальцы его судорожно пытались развязать узел на шее сзади. Наконец, ему удалось снять. Крестик лег на угол стола.
– Методом проб и ошибок, – Валентину было плевать на оправдания. Он взял крестик, поднял. – То есть прежде, чем кому-то вообще в голову пришло то, что «тридцать шестые» начинают разговор в первую очередь с вами, верунами, погибли десятки человек. Об этом узнали еще в восьмидесятые. А в то время каждый «тридцать шестой» был событием. Это сейчас мы хороним по пять в год. Это стоит в протоколе красным по белому. Красным. Одно предложение на десяти страницах машинописного текста выделено красным. Одно! Никаких религиозных атрибутов при взаимодействии с объектом. Никаких, ни до смерти, ни после.
Капитан прочистил горло и тут же громко сглотнул.
– Все
