«Арагви»! Магазин на автовокзале не имел в своём ассортименте вообще никаких коньяков. Только сомнительного вида жидкость в мягкой пластиковой бутылке под названием водка «Белый орел». Взяли пару штук, не ехать же совсем с пустыми руками…
…А в деревне Гадюкино идут дожди. В Петровск мы приехали уже после заката солнца. Местный вокзальный «сусанин» указал нам направление в сторону военного городка «напрямки». «Прямки» проходили через огромный пустырь по узкой глиняной тропинке. Как и все уважающие себя пятикурсники, военную форму мы везли в сумках, а одеты были по последнему слову питерской моды. В том сезоне в Санкт-Петербурге в моде были: легкие саламандровские туфли «инспектор» с мелкими дырочками по всей поверхности, брюки-слаксы, турецкие шелковые рубашки и короткие кожаные куртки. Петровская погода смеялась над столичной модой. Прям ржала в голос! Туфли после каждого шага в очередную лужу выпускали вверх фонтанчики из каждой дырки, как перевернутый дуршлаг. Брюки промокли до самого пояса и только куртки, сшитые из качественной кожи подкладок армейских сапог, чудом сохраняли сухость корпуса. А огоньки все так же далеко, как и в начале пути. Мы с Федей продумывали страшный план, как завтра утром заполним сразу весь дневник стажировки и сбежим из этого гиблого места! Потому что тут жить нельзя! Боб пару раз срывался на рыдания. Я пытался его успокоить:
– Не дрейф, Федя. Люди и в космосе живут.
– Да лучше в космосе! Там хоть кормят из тюбиков и зарплата хорошая… наверное, – ответил пессимистически настроенный Борисыч.
Спустя час мытарств мы-таки дошли до военного городка. Огромный забор с огромными дырами! Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Значит нечего брать! Мы спросили у первого попавшегося военного, где находится медицинский пункт ОБАТО (Отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения). Он показал. Лазарет представлял из себя довольно обшарпанное двухэтажное здание, обильно обсаженное зеленью. «И было душно в ущелье тёмном и пахло гнилью». Единственный больной, находящийся на лечении, приветливо улыбнулся нам. Он сидел на почти сухой ступеньке лазарета, посасывал беломорину, и всем своим видом показывал, как он сильно страдает. От него вкусно пахло спиртом.
– Да, и в тундре люди живут, – задумчиво отметил Федор, учуяв родной запах. И мы вошли внутрь.
Этой ночью дежурила медсестра Татьяна Николаевна. Истинно русская, взрослая женщина – на мой взгляд, ей было больше сорока лет. Она не сразу поняла, кто мы такие. Но, когда мы в третий раз объяснили ей, что нас страна прислала в Петровск на стажировку, всплеснула руками и убежала куда-то. Бегала она звонить начмеду полка, выяснить, что с нами делать. Начмед приказал поселить нас в свободную палату, а утром он уже сам во всем разберётся. Как следует разглядев меня в свете плафона, медсестра прижала руки к груди и зачаровано прошептала: «Господи! Как на Мейсона
