призывы никто так и не откликнулся.
– Че делать будем, а? Петро? – спросил один из добровольных помощников.
– Не знаю. Темнеет уже совсем, а у нас даже фонаря нет. Давайте так, пока еще хоть что-то видно, пройдем еще раз по опушке. Я думаю, глубоко в лес пацаны заходить не стали бы. Снегу там по пояс. Это нам. А им? Тем более, что они срезать хотели, самую короткую дорогу, стало быть, должны были выбрать. А значит, путь у них один был – вдоль опушки. Пошли.
Снег бил в лицо, деревья раскачивались и стонали в такт ветру, лыжи увязали в свежих сугробах. Петру вдруг вспомнилась картина из его далекого детства. Вот так же точно, совсем еще пацаном, шел он как-то из заводского поселка, где учился в ремесленном училище, в свою родную деревню, к матери.
Отец погиб на войне, один из трех братьев умер от скарлатины, мать болела, надорвавшись на тяжелой работе. Старший брат – единственная в семье надежда и опора – пропадал на работе с утра и до поздней ночи. А его, Петьку, отправили учиться. В ремесленном училище при заводе, худо-бедно, но кормили за государственный счет. Одежду форменную дали. Все матери полегче. А на каникулы всех слушателей распускали по домам, училище на эти дни закрывалось.
Вот и пошел он в разгар зимы за двенадцать километров в родную деревню, в дом отчий. В казенных ботиночках, да по санному следу, что проторили местные жители на лошадях, запряженных в сани-розвальни, от одной деревни к другой. Дорог тогда толком-то и не было. А тут налетел ветер, снег. Прямо как сейчас. И так хотелось ему тогда найти укромное местечко, да и спрятаться там, переждать непогоду. Но понимал – стоит только поддаться усталости, слабость проявить, присесть у деревца какого – все, конец. Уснешь на морозе, и – конец. Не проснешься уже никогда. Так, превозмогая дикую усталость и желание укрыться от ветра, шел он и шел, покуда не добрался до своей деревни. Обморозился, правда, немного, но ведь живой. Измотанный, страшно уставший, но главное – живой!
«И что? Такая же точно и с Ванькой история, – размышлял он под вой ветра, – тоже, поди, притомился парнишка, из сил выбился. Отдохнуть решил. Вот я бы, к примеру, где отдохнуть мог бы пристроиться? Ну, не на опушке уж точно. Ага, свернул бы я, к примеру, вон к той валежине. Там и пень какой-то торчит в шапке снежной. Чисто, Дед Мороз стоит посередь леса. Так и зовет: «Присядь, милок, отдохни чуток». Я-то, конечно, стонал бы от бессилия и усталости, зубами скрипел, но шел бы. Все одно шел бы. Какая разница, где сдохнуть – сидя в сугробе или на ходу? По мне – так уж лучше на ходу. А пацаненку этому, Ваньке? Жена говорит, слабенький он, Ванька-то. Вот и присел, знать, где-то. Отдыхает. А мы тут рыщем, Ванечку ищем».
Так, обдумывая возможные варианты развития событий, Петр пробирался через снежные заносы к едва различимой в густых сумерках валежине. Береза переломилась на высоте метров двух от земли, но ствол не упал совсем, а только макушку уронил, образовав что-то наподобие шатра или скошенной палатки. Да еще на ветки снега намело. Идеальное укрытие! Если б кто и захотел от ветра спрятаться – лучшего места не найти. К этому
