style="font-size:15px;"> Мальчик, казалось, засомневался. Он посмотрел на окровавленные тела коллег, оглянулся на держащих его здоровенных, мрачных мужиков, потом бросил взгляд на допрашивающего его ласкового деда. И все-таки решился.
– Я это… бигмак очень люблю… с картошечкой и колой… и коктейль еще ванильный. А здесь… здесь бесплатно для сотрудников…
С отцом произошла быстрая и страшная перемена. Из почти благообразного старичка он мгновенно вновь превратился в злобного гоблина. Лицо его побагровело, глаза выпучились, а из беззубого рта посыпались проклятия:
– Сука, тварь, тварь продажная! Картошечка, значит?! За картошечку, за гамбургеры и ванильный коктейль, за колу их поганую родину продал? Мать свою несчастную, одинокую продал, да?! Хорошо, гаденыш, получишь ты сейчас у меня свои печеньки, жрать будешь, пока не лопнешь, сука! А ну-ка, ребята, принесите ему этих вонючих бигмаков.
На кассах оставались еще теплые, не розданные покупателям бургеры. Молчаливые, мрачные мужики притащили несколько подносов и встали с ними перед парнем.
– Ешь! – заорал отец на несчастного испуганного мальчишку. Тот стал трясущимися руками разворачивать бумажную упаковку.
– Быстрее, тварь!
Мальчишка ускорился и, даже не до конца развернув бумагу, впился зубами в булку с котлетой. От волнения кусок не лез ему в горло. Он жевал, давился, старался, но проглотить все равно не мог.
– Жри давай, скотина, чего мешкаешь?!
Мальчик лихорадочно задвигал челюстями, из глаз его потекли детские крупные слезы, он подавился, закашлялся, и его стошнило. Несколько волокон непережеванной котлеты в слизи и слюнях попали на костюм стоящего перед ним старика. Серый такой костюм, финский, цвета мокрого асфальта, я его с детства помнил. А отца – нет, не то что не помнил – не представлял даже… Он просто не мог быть таким. Но он был. Кусочки гамбургера, оказавшиеся у него на брюках, превратили его в чудовище, в фашиста, почти гестаповца… Схватив с подноса завернутый в бумагу бигмак, он буквально впечатал его в рот кашляющего мальчика.
– Жри, сука! Бесплатно, тварь, жри, как и хотел. Что, гад, не наелся? Тогда вот тебе еще, жри, скотина!
Парнишку крепко держали гогочущие мужики. А отец брал все новые и новые завернутые в бумагу гамбургеры и впечатывал их в лицо задыхающегося мальчика. Они выползали из упаковки, размазывались по детскому лицу, покрывая его полностью, так что и глаз становилось не видно. И текущих из них крупных слез. А отец хватал все новые и новые гамбургеры и впечатывал, впечатывал, впечатывал… И орал:
– Жри, жри, жри, жри, паскуда!
…чумо лока дах о, чумо лока дах о, чумо лока дах о, чумо ло… К черту мантры! К черту обманы и самообманы! Я все решил. Мне просто не нужно жить. Просто не нужно. И это действительно очень просто, ведь они забыли надеть на меня кандалы. Я встаю, разбегаюсь и бьюсь своей глупо-умной башкой о стены-экраны. Что-то трещит – то ли экраны, то ли… Но я еще двигаюсь,
