и вскрик жонглёрки, танцевавшей с чем-то вроде огромных железных вееров, унизанных живыми огнями. Кто-то грубо отпихнул её и встал напротив нашего стола. Металлическая пика задела юбку, и та моментально вспыхнула, запахло палёным. Напарники девушки – один ходил на руках, второй показывал трюки с обезьяной, кинулись к ней и принялись сбивать пламя ладонями.
Музыка оборвалась, воцарилась тишина. Все смотрели на худого покачивающегося юношу, в котором я с трудом узнала Абеля. С трудом, потому что от ангельской красоты не осталось и следа. Его запавшие воспалённые глаза с набрякшими веками безуспешно пытались сосредоточиться на нашем столе, грудь была залита вином, а одежда в беспорядке лезла во все стороны.
Он глупо хихикнул и вытер мокрый рот. В тишине прозвучало резко и визгливо. Король сидел, не шевеля ни единым мускулом, лицо, и без того неподвижное, превратилось в маску. Кинув на племянника быстрый взгляд, Бодуэн обратился к юноше нарочито беззаботным тоном:
– Ну и набрался же ты, Абель, но сегодня это всем простительно. Эй, кто-нибудь, усадите его за стол! – Он махнул в сторону самого дальнего, где имелось местечко в углу у стены. – Только сперва отвесьте хорошего тумака и ничего, крепче эля, больше не наливайте.
Слова встретили одобрительным смехом, и на этом всё можно было бы замять, обратив в шутку, но Абель упрямо мотнул головой, отчего его снова повело в сторону, а ноги заплелись.
– А я пришёл не к вам, Вечный Недокороль, неа! – Он покачал пальцем и неловко крутанулся на пятках, словно выбирая ведущего в игре. – Я пришёл лично поздравить новобрачную и пожелать ей до-о-о-лгой и страстной ночи! – Слова предназначались мне, но смотрел он на Годфрика, часто моргая. Тот по-прежнему молчал и не двигался, как застывший в смоле комар.
Абель отвесил глубокий, до самой земли, поклон и, не удержав равновесия, шлёпнулся на пол. Попытался встать и снова упал.
Бодуэн сделал знак страже, уже без фальшивой улыбки, и те двинулись к парню, ползающему в безуспешных попытках подняться.
Гости переговаривались, прикрываясь ладонями, и обменивались многозначительными взглядами, поглядывая то на Годфрика, то на меня.
Не иначе как Ваалу, отец всех козней, вселился в меня в тот миг, заставил встать и громко произнести:
– Постойте! Пусть займёт место рядом со мной. Хочу, чтобы сегодня всем было весело и ничто не омрачало праздника.
О словах я пожалела тотчас. Стражники растерянно застыли, регент посмотрел на меня, словно впервые увидел. Что за затмение на меня нашло, зачем я это сделала? Ради мелкого желания уязвить Годфрика? Заставить Бодуэна наконец взглянуть на меня, пусть и в обличии королевы? Ну, не из жалости же к Абелю…
В глаза среди прочих бросилось лицо Людо, и я мысленно отругала себя последними словами.
– Нет. – Я даже не сразу поняла, что этот холодный безжизненный голос принадлежит королю. – Моя супруга слишком
