Вместе с ней выпал и маленький полупрозрачный шарик, который, вместо того, чтобы, упасть на землю далеко внизу, замедлил падение, завис в воздухе и полетел, стремительно набирая скорость, в сторону горного хребта, что лишь недавно миновал по пути к городу Солье.
__________***________________
Глава 5: День рождения
Утро было замечательным. Нике хотелось заорать во весь голос, пройтись по плацу колесом, заулюлюкать, пугая новобранцев, вскочить на верную Звезду и пустить в галоп по степи. Ее переполняло ликование. Мир был прекрасен.
Конечно же орать или ходить колесом по плацу она не стала. Всего лишь распахнула окно своей маленькой комнаты и сладко потянулась. После чего, хихикнув, задвинула плотные шторы, скинула ночную рубашку и принялась выполнять традиционные утренние упражнения. Когда гибкое сильное тело девушки заблестело от пота, а кровь быстрее побежала по жилам, Ника закончила последнее упражнение, приняла стойку завершения и поклонилась невидимому партнеру. Так учил ее отец, так она делала с первого дня занятий. Накинув легкий халат, выглянула в коридор. Никого. Быстро пробежала в душевую в конце коридора. Тихонько пискнула, когда плечи обожгла ледяная вода. Только что поднявшееся солнце еще не успело нагреть стоявшие на крыше бочки, куда каждый вечер заливали воду. Постояла под ледяными струями, смывая пот, растерлась грубым полотенцем и снова побежала в комнату.
Кожаные штаны, широкий пояс. Невысокие мягкие сапоги. Вылинявшая до белизны льняная рубашка. Ника вздохнула, наверняка отец снова неодобрительно рявкнет насчет того, что она совсем стыд потеряла и нечего напоказ сиськи выставлять. Ну что она виновата, что рубашка эта – чуть ли не единственная память о маме? И еще вполне ей впору? Ну а что под ней грудь так, хм…, обрисовывается, так она не виновата. Что боги подарили, то и есть.
Девушка накинула кожаную безрукавку, за спину повесила ножны с двумя короткими слегка изогнутыми саблями. Ремни их перевязи перекрещивались, еще больше подчеркивая грудь. Ника снова вздохнула, – Ну, будем надеяться, что отец хотя бы сегодня, в день ее восемнадцатилетия, не станет бурчать.
Напоследок глянула в небольшое зеркало. Высокие скулы, небольшой, чуть вздернутый нос, серо-зеленые глаза. Попробовала пригладить коротко стриженые черные волосы, безуспешно. Показала отражению язык, завязала вылинявший шейный платок и помчалась вниз, в кухню.
Отец уже сидел в кресле, возле окна, выходящего на плац. Сержант Курт, ветеран, ровесник отца и едва ли не единственный оставшийся в живых друг, как раз заканчивал доклад:
… приказал чистить свинарник, раз он такой идиот. Разрешите идти, господин сотник?
Отец повернул голову на звук шагов и немедля рявкнул:
– Ника, я сколько раз говорил, нечего парней отвлекать! Что за манера сиськами трясти! Переоденься немедля!
Ника упрямо опустила голову:
– Не пойду. Это мамина рубашка.
Отец закатил глаза:
– Курт,
