превратил Зябкина в, почти что, невидимку. На него смотрели, но в упор не замечали – кому какое дело до того, куда направляется, занятый делом, рабочий человек? Небось, спешит по надобности, потому что, по собственной инициативе, вечером, вряд ли кто отправится творить доброе и общественно полезное. Вечером надо дома сидеть, перед телевизором, футбол смотреть и пиво пить, брюхо отращивая.
Мамаша Зябкина так и поступала – торчала перед телевизором и хлебала дешевый шмурдяк, купленный в соседнем магазинчике, за сущие гроши. Но, поскольку бухала мамаша давно и привычно, Зябкин мало обращал на то внимание. Его не трогает и ладно, пусть себе живет и небо коптит.
Колеса тачки громыхали, ломик с лопатой подпрыгивали на особо выдающихся кочках и гремели, но глухо. Предусмотрительный Зябкин завернул инструменты в старый, потертый коврик, найденный на мусорнике.
Дома-то у них, отродясь, никаких ковров не водилось.
На аллеях парка еще мелькали люди. В основном, влюбленные парочки, которым, особо податься некуда – хаты свободной нет, а упертые предки отказываются понимать нужды подрастающего поколения и освобождать территорию. Впрочем, погоды стояли еще теплые и дивные – середина сентября. Можно и голой попой к луне повернуться – авось, не замерзнешь, а интимное общение, как-никак, процесс жаркий.
Зябкин широко ухмыльнулся, вспомнив о том, как красавчик Женька отчитывал смущенную Розочку. Девушка мило краснела и что-то лепетала в свое оправдание, а парень злился и продолжал жестко выговаривать своей, почти что, невесте. От сладких мыслей заныло в паху, и молодой вурдалак подумал о том, что, теперь-то никуда не денется приятная девчонка, прибежит по первому зову и юбку задерет, как прикажут.
Эта сторона вампирской жизни Зябкину очень нравилась – с бабами получалось легко и просто, главное – не оставлять следов и не хапать чужое. Очень хорошо запомнил новообращенный вампир, как свирепо и беспощадно наказал патриарх клана одного из своих птенцов за ослушание – несчастного выставили на солнце, лишив возможности двигаться, да там и бросили, на крыше девятиэтажки, одного.
Через пару недель подручные главы клана и с ними Зябкин, увязавшийся ради интереса, поднявшись к месту экзекуции, обнаружили серый кокон, вместо здоровенного, спортивного парня диковатой наружности. Кокон лежал и не шевелился, признаков жизни не подавал и превращаться в прекрасную бабочку не спешил.
Серое нечто утащили во владения патриарха. Среди подручных ходил шепоток о том, что провинившегося вурдалака, впавшего в глубокую кому, продадут куда-то на восток, то ли талибам, то ли, еще, каким моджахедам, на опыты или на эликсиры.
Вызывать гнев патриарха и становиться сырьем для декокта, Зябкин не желал. Вампир из него получился случайно, незапланированно и незаслуженно, потому, в клане новенького не любили и за своего не держали. Так, за мальчика на побегушках – подай, принеси, пошел вон. Злило подобное отношение Зябкина неимоверно и мечтал он о мести – кровавой и страшной.
