хорошо знал гостя, обратился с просьбой назвать имя, что входило в обязательный ритуал, и попросил подождать, пока он доложит о нем. Время тянулось медленно, но вот послышалась тяжелая поступь дворецкого, шаги приближались, и наконец он объявил:
– Сэр Селвин в курительной комнате, прошу следовать за мной, сэр.
Они миновали просторный холл со сводчатым потолком, окнами с рамами, внушительной коллекцией доспехов и висящей в оправе головой оленя-самца, обветшавшей от времени. Здесь же находились фамильные портреты многих поколений семейства Хардкасл; это собрание ценилось соседями за многочисленность и размеры картин, так что репутацию ему создало количество портретов, а не качество. Каждый баронет завещал своему потомку по крайней мере одно предубеждение или наставление, и среди прочего то, что было высказано впервые в семнадцатом веке сэром Селвином: приглашать дорогих художников для создания портретов жен баронетов – лишняя трата денег. Чтобы удовлетворить тщеславие мужей и их жен, надо всего лишь сделать простушку хорошенькой, хорошенькую – красавицей и потратить больше краски и времени на расписывание одежды, чем лица. Так как мужчины семейства Хардкасл отдавали предпочтение одному типу женской красоты, то канделябр с тремя подсвечниками, который высоко нес Бакл, освещал длинный ряд плохо нарисованных лиц с недовольно поджатыми губами и злыми, вытаращенными глазами, за атласом и кружевом следовал бархат, шелк сменял атлас и, в свою очередь, уступал место муслину. На мужчин тратились больше. Их лица с несколько крючковатыми носами, кустистыми бровями – темнее волос на голове, – крупными ртами с бесцветными губами самоуверенно взирали сверху вниз на Дарси. Можно было подумать, что известные живописцы на протяжении столетий увековечили одного лишь нынешнего сэра Селвина в разных ипостасях – ответственного землевладельца и хозяина, отца семейства, покровителя бедных, капитана дербиширских волонтеров в пышной униформе с орденской лентой и последнего из мировых судей – сурового, беспристрастного и справедливого. Мало кто из посетителей сэра Селвина, занимавших скромное положение, за время пути не проникался всем этим и к моменту появления перед хозяином не чувствовал свое полное ничтожество.
Теперь Бакл вел Дарси по узкому коридору в заднюю часть дома, в конце коридора дворецкий, не постучав, открыл тяжелую дубовую дверь и объявил зычным голосом:
– Сэр Селвин, к вам мистер Дарси из Пемберли.
Селвин Хардкасл не поднялся. Он продолжал сидеть у камина на стуле с высокой спинкой, в шапочке для курения, на круглом столике перед ним лежал парик, стояли бутылка портвейна и бокал с вином. На коленях лежала толстая книга, он ее читал, но теперь с явным сожалением закрыл, аккуратно положив закладку на нужное место. Эта сцена была почти ожившей копией портрета сэра Селвина в облике мирового судьи, и Дарси не удивился бы, увидев тактично мелькнувшую в двери тень живописца.
