мама могла знать, что рано уйдет? Могла ли она предвидеть, что в жаркий полдень макушки лета (не осенью, не весной!) у молодого соседа произойдет сдвиг по фазе, который страшным рикошетом ударит по ней. Вот она с удовольствием поела курицу, вышла из калитки, свернула в проезд, чтобы выбросить собакам косточки. А из дыры в заборе выскочил сосед и начал кромсать её ножом. Она будет кричать: «Петенька, за что?» Из окон двухэтажного деревянного дома, у крыльца которого творилось душегубство, будут смотреть на происходящее две соседки, оцепеневшие от страха…»
Душа мамы, съёжившись от ужаса и боли, улетела в небеса. Она пересекла Непростую Реку, не оглянувшись назад, потому что никто не реанимировал тело в этом почти безлюдном в жаркий рабочий полдень частном секторе. Напротив домов – неширокая колея и глухой забор министерских гаражей. Там всё как положено: охрана, телефон.
– Почему никто не обеспокоился? – спросила она потом у сестры.
– Да вон в том доме постоянно пьянствуют и дерутся. Наверно, подумали, что опять эти дебоширят.
– Откуда мама знала, что скоро уйдет?
– Ей в январе сон приснился: она стоит на улице, поодаль от неё собрались умершие братья и еще кто-то, и говорят, указывая на маму: «Когда будем забирать?»…
Через десять лет Альбина скажет старшей сестре: «Я скоро умру. Никому я здесь не нужна».
Она говорила об этом с той же потусторонней обречённостью, без эмоций, как и мама. И вновь чей-то страшный выбор из другого мира, ткнувший пальцем в сорокадевятилетнюю женщину, выглядевшую девчонкой, унёс её в неведомое. Мать и дочь встретились там, где нет теней, горестей, суеты. Где светлое сияние пушит волосы золотым нимбом, а лучи солнца теряются в белых складках одежд и листве невиданных растений…
Но сегодня ночью они обе пришли к Фирузе. И от этого отмахнуться не получается. Сон встревожил мысли и чувства.
В палату зашла молоденькая санитарка. Она деловито заправила постель в углу, протёрла тумбочку. «Неспроста такие приготовления, – подумала Фируза. – Наверняка тяжёлую больную поселят».
Опять неприятно кольнуло воспоминание о сне. Он помнился коротким, но весь был насыщен символами и предсказаниями.
…В углу комнаты на корточках сидят мама и сестрёнка. Фируза стоит перед ними, а позади неё – кто-то невидимый. Полутёмная комната, полупустая. В дальнем углу белеет шапка сугроба. Альбина перелистывает паспорт, в который вклеены полупрозрачные матовые листы типа кальки. Она медленно всматривается в контуры лиц, как бы начертанные синим.
– Мы ждём под четвертым этажом, – поясняет мама, тоже глядя на графические изображения людей, а сестрёнка продолжает листать страницы.
– Тебя с таким паспортом никуда не выпустят, – говорит Фируза. Кто-то, стоящий позади нее, подтверждает эти слова…
Целый день царапало это «под четвертым этажом». Пугало и ужасало…
Палата продолжала жить на автомате.
