сила сдавила ей горло. Мужчина разжал пальцы, и девушка упала вниз.
– Кто еще достаточно глуп, чтобы считать меня лжецом?
Девушка со свистом вдыхала воздух, откинув голову назад. На тонкой коже виднелись глубокие вмятины, которые постепенно разглаживались. Наконец, она поднялась, оправила волосы и покорно сказала:
– Никто. Простите меня, мой господин, за то, что я посмела усомниться в вас и в вашей воле. Такого более не повторится. Обещаю вам.
Мужчина убрал руки за спину:
– Увидимся.
В замке провернулся ключ, и в комнату вошел санитар.
– Время вышло. – Буркнул он хмуро, и девушка покинула комнату.
Уходя, она одарила санитара ослепительной улыбкой, от чего у Билла мгновенно взмокла шея, и произнесла:
– До свидания.
– До свидания. – Санитар проводил ее глазами, пока она не скрылась из виду, присвистнул и надел на мужчину наручники. – Да, попка у нее то, что надо. Кто она тебе?
– Моя дочь, – спокойно ответил он.
– Дочь? Ну-ну. – Билл проводил мужчину обратно в палату и снял наручники. – Как думаешь, папенька, кто больше придется ей по вкусу: сумасшедший старикашка или молодой самец?
Глаза мужчины сверкнули, но он только сдержанно улыбнулся:
– Хотите пригласить ее на свидание?
– Нет, – ухмыльнулся Билл, – просто хочу трахнуть.
Шутка показалась Биллу удачной, и его громкий хохот прокатился по коридору.
Мужчина сел на кровать:
– Я уверен, ты придешься ей по вкусу, – произнёс он, оскалившись.
Ночь опустилась на город. Чернильные разводы стелились по небу, полностью скрывая от людей свет. Луна, бледная и совсем не живая, висела, словно приколоченная гвоздями. Она казалась лишней на этом небе. Ветер угрюмо гнул ветки деревьев, срывая сухую желтую листву. Осень выдалась очень холодной и ветреной.
Больница Лукаса Виткеса спала. Кого-то сморил здоровый сон, а кого-то принудительно заставили спать. Здесь не боялись применять наркотики. Здесь не боялись ничего, даже убить ненароком, переборщив с «поцелуем Морфея». Так врачи называли свое лекарство для тех, кто не желал мириться с режимом.
Мужчина стоял у окна и наблюдал. На него «поцелуй Морфея» не действовал, даже если бы по его венам растеклась лошадиная доза транквилизатора. Он никогда не спал. И никогда не чувствовал усталости. Он не ел. Но приносимая санитарами еда исправно исчезала – в животах здешних обитателей щелей и нор, которых он подкармливал. Хотя, кто знает об этом? При ежедневном осмотре его комната выглядела как обычно и пахла лекарствами и хлоркой.
Мужчина глядел, как ветер подбрасывает листья вверх и опускает вниз, словно в танце. В танце, в котором могут участвовать все и в тоже время никто. Никто. Имя весельчака, который дразнит природу, глумясь над ее мертвыми и пожухлыми
