она. – Мчаться по мостовой, стреляя в убегающего врага? Ха-ха-ха.
– Я наблюдательный! – Брови Феликса от обиды взлетели вверх. Он был абсолютно уверен, что не ошибся!
– Нет, ни черта ты не наблюдательный, – смеясь, возразил Саушкин. – Такие экземпляры в угро не служат.
Девица перестала хохотать, бросив на уполномоченного тяжелый взгляд, наклонилась к скамье, заваленной газетами, и стала их разбрасывать по сторонам. Найдя какую-то статью с фотографией профессора Грениха, она подцепила газетный лист двумя пальцами и демонстративно показала его пассажирам.
– Вот, полюбуйтесь, судебный процесс над Ольгой Бейлинсон. Беспрецедентный случай применения гипноза прямо в зале заседаний. Граждане разделились на два лагеря: те, кто верят ее словам, и те, кто считают ее признание игрой. Она с восемнадцатого года его покрывала, своего любовничка-атамана. Сначала в своей усадьбе, потом когда переехала в Москву! Таких женщин я лично глубоко презираю. По-тас-ку-ха! – И она сплюнула прямо под ноги Феликса. – А профессор Грених – заинтересованная сторона. Его дочь и сына этой потаскухи связывает дружба. Он пытается спасти себя от позора связи с врагами народа!
Ее палец сделал быстрое движение в сторону Грениха, и на миг она так сильно стала похожа на работницу с плаката «Все в общество «Долой неграмотность!», что Феликс невольно задался вопросом, а не с нее ли художник писал портрет.
Вторая рука ее, в которой она держала газету, сжалась в кулак. Она с хрустом смяла лист и бросила его в агента угрозыска. Прямо в лицо. Тот, зажмурившись, уклонился, но комок желтой бумаги, испещренный черными литерами, все же угодил ему в переносицу.
Вот это номер! Удивились все – даже непроницаемый и непоколебимый Грених. Его лицо заметно изменилось, вытянулось, стало белым, а на середине лба обозначилась глубокая морщина, горизонтально убегающая под черно-серебристую прядь волос.
Уполномоченный Саушкин замер столбом. Феликс мог поклясться, что в его глазах потемнело, и на несколько секунд он потерял способность видеть и чувствовать. Девица в косынке, подняв руку, собиралась было что-то еще добавить, но Саушкин с размахом ударил ее ручкой нагана в скулу.
Феликс успел лишь увидеть, как она схватилась за щеку, ахнула, тотчас отлетев назад. Так как, говоря свою обличительную речь и все наступая на Саушкина, она оказалась дальше скамейки Феликса, то, когда падала, он успел подхватить ее под мышки и инстинктивно оттянул на свое сиденье. С ужасом он заглянул ей в лицо – от уха к подбородку во всю длину скулы расцвел сине-лиловый кровоподтек.
Девица, видно, была не из пугливых. Тотчас она оттолкнулась сильной рукой от скамьи, другой отодвинула от себя шахматиста.
– Я, кажется, не представилась! – сказала она, подойдя вплотную к агенту угро. Она встала к нему так близко, задрав голову, что Феликс почувствовал, как от страха у него стало звенеть в ушах.
Минуту они стояли, как два боевых петуха, лоб ко лбу, нос к носу,
