ноября на Пятый Всесоюзный шахматно-шашечный съезд. Все бы ничего, но Пятый шахматный съезд завершился в прошлом году. Феликс, шахматист-любитель, а также профессиональный летатель в облаках, вообразил себе, что если второй турнир после первого был три года спустя, второй, третий, четвертый – год за годом, то пятый обязательно должен состояться вновь спустя три года после четвертого. Высчитав по собственной хитрой схеме и примерные даты будущего чемпионата, он поднялся из-за письменного стола своей коммунальной комнаты, что располагалась на Ваське[1], утром двадцать третьего ноября, собрал чемодан, под мышку сунул старые отцовские из слоновой кости шахматы и махнул в Москву, не удосужившись проверить, совпадают ли его предположения с действительностью.
Прибыв по адресу, где обычно проходили шахматные съезды, – это был бывший Камергерский переулок, нынешний Художественный проезд, он пришел в удивление, не найдя там никакого съезда. Над ним посмеялись и выпроводили. Но Феликс быстро отошел от потрясения. Посокрушавшись над своим промахом ровно три минуты, он купил справочник «Вся Москва в кармане» и отправился по шахматным клубам столицы. И месяц занимался тем, что обыгрывал местных гроссмейстеров так, будто был переодетым Капабланкой[2]. Играл до тех пор, пока клубы не переключились на предновогоднюю суету. Шахматисты вынесли из залов столы, притащили граммофоны, развесили блестящий серпантин, пригласили девушек, и на некоторое время шахматные клубы превратились в танцевальные. Феликс танцевать не умел, заскучал, пришлось двинуть домой.
После обязательной процедуры досмотра билета и багажа он зашел внутрь вагона, огляделся, отметив, что имеется много пустых мест, можно выбрать сиденье в центре – чтобы не дуло. Феликс был ужасным мерзляком и не выносил, если сквозило из какой-нибудь щели, – это мешало сосредоточению.
– Четыре года назад Сормовский завод выпустил первые двухосные вагоны, предназначенные для пригородных поездов, а спустя три года было построено таких три сотни, – продвигаясь по проходу, сказал он самому себе, но достаточно громко.
Из-за спинки одной скамьи на его голос выглянула закутанная в полушубок девушка с мужским тряпичным картузом на голове, натянутым по самые глаза. Она сидела, вся утопая в тюках, узелках, картонках и чемоданах, – вещи не поместились на верхних полках и потому были сложены на скамейке перед ней, в ее ногах и даже отчасти занимали проход.
Феликс остановился рядом с ней, выбрав себе место на скамье справа – это был аккурат центр вагона, и здесь совершенно ниоткуда не дуло.
– Кузов вагона длиной четырнадцать метров с базой в восемь целых две десятые метра имеет в каждой боковой стене восемь окон, – обратился он к девушке, переложил в одну руку и газеты, и кубок с чемоданом, а другую вытянул вперед, раскрытой ладонью повел сначала в одну сторону от продольного прохода, где размещались деревянные скамьи, рассчитанные на трех пассажиров, а потом
Васильевский остров, один из районов Ленинграда.
Хосе Рауль Капабланка-и-Граупера (1888–1942) – кубинский шахматист, чемпион мира.
