Да и ковров у меня не настелено, а паркет моется легко. Снимаю пальто, иду мыть руки.
Макс оставил пакеты на кухне и, не стесняясь, ходит по квартире.
– Одна живёшь? – заглянул он в самую большую из комнат.
– Ничего себе, – выходя из ванной, слышу, что он даже присвистнул.
Вижу Макса в центре комнаты – он включил свет и изумлённо оглядывается.
– И ты все это читала? – спрашивает. Да, книг очень много, пришлось даже заказать новые стеллажи – от пола и до потолка, и кроме полок, не видно даже кусочка обоев.
– Здесь только те, что я люблю, а эти ещё не читала, – показываю рукой, захожу, задёргиваю шторы. Иду дальше, везде включаю свет и занавешиваю окна.
Несмотря на то, что вроде я его осмотреть квартиру и не приглашала, Макс не кажется мне наглым. Он обходит комнату по кругу, разглядывая книжные корешки, особое внимание уделяет, как мне показалось, тем, что выглядят более зачитанными, чем другие. Ничего не трогает руками. Останавливается у мольберта, разглядывает набросок – там углём накидала крылатую фигуру.
– Так это наш Гений! – узнаёт он. – Неожиданный ракурс…
Да, фигура взята будто снизу, так, мне кажется, крылья видно лучше.
У стола наклоняется – на столе тоже книги, а ещё там ноутбук и вышивка крестом, готовая наполовину, вышивала шикарные розы. Подхожу, беру её в руки, глажу пальцами крошечные стежочки.
– В созидании есть своя магия, – говорю, повторяя слова Ба. Правда, она по-другому тогда сказала. «На Земле нет магии, Ажан, – говорила мне Ба. – Это не магический мир. Но в каждом акте творения есть магия: от созидания любой вещи, чего-то, чего раньше не было, до появления нового человека». – От создания новой вещи до появления нового человека…
Спохватываюсь – блин, кому я это говорю! И сама не знаю, почему сказала. Макс на меня смотрит с мягкой улыбкой, подходит, убирает прядь, выбившуюся их хвоста.
– Знаю я, что такое созидание, – говорит он, и его улыбка внезапно становится хитрой. – И как делаются дети, тоже в курсе.
С загадочным выражением лица, вроде «и показать могу», Макс заглядывает в другие комнаты мельком, возвращается в большую к вконец засмущавшейся мне, замечает на одном из стеллажей бухту альпинистской верёвки, лежащую рядом с футляром со скрипкой. Блин, давно надо было убрать её в кладовку.
– А это зачем, повеситься от скуки? – и бормочет, взмахивая рукой в сторону скрипки: – Хотя, когда тебе скучать. Играешь?
Объясняю, что мечтала заниматься альпинизмом, потому что люблю высоту. Даже записалась в группу, но не срослось – на одном из занятий я упала, меня не подстраховали. Чудом не покалечилась. А скрипка… Да, играла в детстве. У меня было много свободного времени.
– Не рискуй, – строго говорит Макс. – Есть куча возможностей получить острые ощущения куда более безопасным способом.
Я от смущения уже не знаю, куда деться. Смотрю на него – а у него лицо спокойное такое, расслабленное,
