Возможно, начал забывать меня». – Девушка соскочила с кровати и выбежала вслед за мартышкой в коридор.
Они прошли по длинному коридору, в конце которого подобно паутине была растянута свежевыкрашенная белая решётка. Возле неё стоял стол, за которым сидел мужчина средних лет и тоже в белом. Напротив него сидела пожилая женщина с большим родимым пятном. Девушка откуда-то знала её. Но принца не было.
«Опять он не пришёл. Сколько же можно ждать?»
Рождение
Контрастность неба была удивительной – далёкий розовый фонарь, который так редко показывается из-за облаков, лучами очертил границу сизо-синих туч. Машина скорой помощи – ГАЗ-55 – передвигалась по разбитой набережной Невы, подобно ящерице, то резко ускоряясь, то притормаживая, объезжая очередное препятствие. Тот же фонарь подсвечивал верхние этажи обезличенных в полумраке зданий. Горизонт уже приобрёл серый оттенок, и всё сливалось – крышка капота, поверхность Невы и неба – в едином бесцветии. Только по капоту изредка быстро пробегали желтоватые блюдца, как будто невидимый официант бросал их через весь стол, дерзко и быстро сервируя его.
«Да, так и есть, фонари накрыли центр города светом, придав ему хоть какую-то видимость жизни», – проскочила мысль. Она прорвалась сквозь хмурые, как это небо, раздумья и осветила лицо Павла, сидящего в машине на месте врача. Прошло три месяца, как ему доверили работу медбрата.
Уже целая неделя, как на некоторых улицах появилось освещение – город из тёмного призрака превращался во вполне жизнеспособного, пусть и с трудом дышащего товарища. Рабочие проложили кабель по дну Ладоги, и на прошлой неделе энергосети дали электричество с Волховской электростанции. Это было чудо! Как немного нужно для того, чтобы ощущать себя человеком.
«Конечно, чудо! Город затравлен, но я ещё жив, и низкий поклон ему за это», – думал Павел, невысокий, жилистый, со смоляными волосами, молодой южанин. Иногда он шутил:
– Во мне взрывоопасная смесь всех шестнадцати союзных республик. Да, я русский.
На нём был идеально белоснежный медицинский халат, из-под которого выглядывал чистый, хотя и застиранный воротник голубой рубашки.
Паша уже год жил в осаждённом Ленинграде и такой заботы жителей друг о друге не встречал нигде. Обессиленные, словно призраки, они нарушали правила потустороннего мира и передвигали материальные предметы: носили друг другу воду и дрова, чистили улицы от завалов, увозили трупы, которые в последнее время появлялись значительно реже. Прошлой зимой тела лежали повсюду: на тротуарах, на дорогах, в подъездах. Тогда процветало людоедство. Но последние полгода что-то изменилось. Дух начал пересиливать материю, и люди вспомнили о своей человеческой природе.
Выбоин на дороге стало меньше, и водитель Ильяс – лысый татарин c голубыми глазами – прибавил газу. Здесь успели засыпать рытвины, образовавшиеся после бомбёжки, – всё-таки набережная реки Фонтанки считается центральной улицей. На повороте к улице
