старой вишни,
Упала к ней, и по губам.
Ей бы прогнать свое затишье,
Раздолье в ней не по годам.
А как себя… Кому раскинуть,
И кто сожмет тот бугорок.
И чувства те ее покинут…
Есть у любви похоже свой срок.
Придет она огнями книзу,
А страсти вверх по животу.
И предалась тому капризу,
Хотела прейти черту.
Сняла белье… В одном халате,
За полотенцем на балкон.
Счет предъявить себе к оплате,
И все мерещится… Как сон.
Смотрела вниз… Летали птицы,
Весна взяла похоже верх.
Ей бы глоток испить водицы,
В любви родился человек.
Рука её скользнула ниже,
И задержалась между ног.
И вот она к черте той ближе,
И перешла она порог.
О! Как она себя ласкала…
И проникала, и водя.
Нашла она то что искала,
И этот стыд средь бела дня.
Упавший клен прижал березу
Упавший клен прижал березу,
Их листья стали щебетать.
Он предоставляет им угрозу…
Они любви только хотят.
И ветви, ветви обнимают,
И ствол к стволу, и все кружит.
Друг дружку так они ласкают,
Березка вся сама дрожит.
А клен погиб… Он вырвал корни,
Вся зелень быстро опадет.
Десятком тянутся ладони,
Березка вместе с ним умрет.
У мечты той подрезаны крылья
У мечты той подрезаны крылья,
Не летать ей теперь и не жить.
Умереть здесь одной от бессилья,
А могла бы, могла бы любить.
По лугам свои пышные косы,
По полям свой ромашковый след.
Запах тот упадет на покосы,
Поджигая огнями рассвет.
И раскинутся вдаль обнаженной,
На траве где цветочный настой.
Страстью той будет в пепел сожженной,
Проливаясь в росу чистотой.
Седая ночь стучит в окошко
Седая ночь стучит в окошко,
Впустить ее иль не впустить…
Пусть погостит она немножко,
Ей там одной так скучно жить.
Она вошла, по пояс косы,
Играли смолью от тепла.
Глаза ее чуть, чуть раскосы,
Но исходила красота.
Фигура та… Работал скульптор,
Халат прозрачной белизны.
И груди там похоже ультра,
И все движения просты.
Присев на краешек дивана,
Сияла вся собой внутри.
– Помыться
