В одиночестве трудно держаться подальше от мыслей, которые разъедают тебя, понимаешь? Когда ты с кем-то – ты можешь отвлечься и отогнать прочь мрачные мысли. Я рада, что у меня есть возможность посмеяться с друзьями или посплетничать. И…
Пора бы мне научиться контролировать свой рот.
– Когда ты долго находишься в одиночестве, ты забываешь, каково это – зависеть от других. Ты больше не нуждаешься в помощи, чтобы отгонять мысли, – возражает он.
– Может быть. До тех пор, пока не найдешь человека, который напомнит тебе, что ты не один. Видишь? Некоторые из моих бредней могут привести к умным выводам, – шучу я.
Ответ Элайджи уводит разговор от философии:
– Ты общаешься со мной, потому что твои друзья не дают тебе и рта открыть?
У меня не получается придумать остроумный ответ.
– Я не слепой, Скарлет, – говорит он.
Элайджа открывает дверь, и мы выходим на улицу. Меня окутывает волна осенней свежести, наполненной запахом листьев.
– Они без перерыва говорят о вечеринке, а мне эта тема не очень интересна. – Я чувствую необходимость защитить друзей.
Хотя Элайджа молчит, глядя перед собой, я знаю, что он внимательно меня слушает.
– Вечеринка в пятницу. Хочешь пойти?
Элайджа одаривает меня хмурым взглядом.
– Ты приглашаешь меня на вечеринку?
– Да, а что такого?
Ты же знаешь, Скарлет, – существует масса причин не делать этого. Однако причина, по которой все-таки стоит его пригласить, однозначно избавит от остальных вопросов. Ты ведь хочешь, чтобы он пришел.
Элайджа смотрит на меня несколько секунд, прежде чем перевести взгляд на тротуар.
– В пятницу вечером я занят.
– Чем же? – спрашиваю я вопреки здравому смыслу.
– Нужно помочь маме оплатить счета. – Он тщательно подбирает слова.
– Чем она занимается?
– Работает официанткой в закусочной на Десятой улице, – нерешительно отвечает Элайджа.
После нескольких попыток я вспоминаю закусочную и тот день, когда Макс водил меня за мороженым. Да, это было там.
– Кафе на Десятой, – повторяю я. – Оно так и называется, верно?
Элайджа выглядит удивленным.
– Ты там была?
– Да, несколько раз, – нерешительно протягиваю я, не желая вызывать ненужные воспоминания о Максе. Когда я думаю о нем, мне трудно сдерживать эмоции.
– Я бы никогда не подумал.
– Там вкусно кормят, – настаиваю я.
Элайджа уходит к машине, и я остаюсь одна. Пока он идет по траве, капюшон его толстовки подпрыгивает в такт; шнурки на изношенных кроссовках почти касаются земли.
Я кладу книги на траву, сажусь рядом, набираю номер отца, чтобы узнать, сможет ли он за мной приехать. Я звоню дважды, и когда оба раза мне отвечает голосовая почта, я начинаю звонить маме. Мама тоже не отвечает.
