style="font-size:15px;"> На фотографии, сделанной экспертом на месте преступления, были засняты с разных ракурсов место расположения трупа, само тело и, конечно же, валявшийся возле тела нож. Разглядывая фото, Зверев мысленно восстанавливал последовательность событий.
Судя по фотографии и описанию, Зацепина убили у беседки в нескольких десятках метров от поляны, где проходила основная драка. Его ударили со стороны спины в кустах, в довольно большом отдалении от фонарного столба, что и объясняло то, что никто из дерущихся не увидел, как произошло убийство. Наверняка на месте убийства была полная темень, так как свет фонаря туда просто не попадал.
Из показаний участников драки никто так и не смог с уверенностью сказать, что в ходе потасовки видел в руках Ярушкина нож. Однако трое сообщили, что видели у Ярушкина обнаруженный на месте преступления нож раньше. Двое из трех давших показания были игроками «Спартака»: полузащитники Макеев и Богомолов, третьим свидетелем, подтвердившим то, что нож принадлежит Ярушкину, стала подруга главного подозреваемого Олеся Купревич – девушка, из-за которой и произошла ссора двух форвардов соперничающих команд. Зверев размышлял. То, что на ноже помимо отпечатков пальцев Ярушкина была обнаружена кровь убитого, абсолютно ничего не доказывало. На фотографии отчетливо просматривалось темное пятно, и именно в этой луже крови нож и лежал. Выходило, что убийца после того как нанес свой подлый удар в спину, тут же бросил орудие преступления на землю и скрылся, оставив на месте такую важную улику.
Почему убийца так поступил? Почему не унес с собой или хотя бы не стер отпечатки пальцев? Не успел? Не догадался? Вывод напрашивался сам собой. Убийца просто испугался и выбросил орудие преступления, точно оно жгло ему руки. Тогда почему же в показаниях проводивших арест Ярушкина милиционеров говорилось, что в момент задержания форвард «Спартака» был спокоен, сопротивления не оказал и принял свой арест как должное. Ну что ж, чтобы ответить на все эти вопросы, нужно было понять, что за человек этот Ярушкин, подытожил Зверев. Отодвинув от себя материалы дела, Павел Васильевич закурил, потом позвонил дежурному и распорядился доставить к нему подозреваемого.
Когда Ярушкина привели в кабинет, Зверев, попыхивая сигаретой, указал парню на стул. Мишка сел и угрюмо уставился в распахнутое окно. Многочисленные синяки, разбитая губа – главный подозреваемый мало чем отличался от опрошенных Зверевым накануне футболистов клуба «Труд».
– Курить хочешь? – Павел Васильевич протянул парню пачку.
– Не курю. Я же спортсмен, – Мишка говорил тихо, и в его тоне Зверев не ощущал ни обиды, ни злости. В глазах парня Зверев увидел какую-то безграничную тоску и уныние угнетенного напавшими на него невзгодами человека. Мишка то и дело хрустел костяшками пальцев, сглатывал и ежился точно от холода; «рассеченная нижняя губа, покрытая коркой запекшейся крови, делала парня похожим на надутого утенка.
– Если спортсмен, чего же ведешь себя так неспортивно?
– Что
