жился, хотя на нем нет куртки.
Никогда не претендовала на звание «мисс Коммуникабельность». Обычно молчание не вызывало у меня особого дискомфорта, но не сегодня. Сегодня оно серной кислотой капает на нервы. Почему? Потому что после того, как дверь кадиллака захлопнулась, дядя не проронил ни звука. Это как-то… ненормально. Обычно у нас никогда не возникало проблем с общением. С Эми – да (у кого не было проблем со старшей сестрой). С Изи – да, даже с Майклом бывает недопонимание, но не с дядей. Дядя – единственный, кто понимает меня если не с полуслова, то, по крайней мере, с целого. Он, как добропорядочный служитель церкви, всегда был добр к окружающим, в том числе и ко мне. Всегда с радостью подвозил, если я задерживалась допоздна в академии, особенно в такой снегопад. Но сегодня явно не один из таких дней.
– Что-то случилось? – не выдерживаю.
– С чего ты взяла?
– Ты какой-то молчаливый сегодня. Все нормально?
– Да.
Правда, прозвучало это так холодно, что перечит самому смыслу этого слова. Еще и эта дорожка через лес. Не нравится мне все это.
– Если я чем-то могу помочь…
– Нет.
Мой дядя, такой знакомый и родной, заботливый, любящий. Ни разу в жизни он не подводил меня, не отчитывал, не наказывал и после смерти родителей воспитывал как родную дочь. Тогда почему мне так некомфортно находиться с ним в одной машине? Будто с чужим человеком. Из-за освещения в церкви я не сразу заметила бледность его лица, темные прожилки на шее, красные белки. Можно было бы подумать, что это усталость, если бы не трясущиеся руки на руле и синева под глазами. Словно он не спал трое суток. Но внешний вид – полбеды. Больше всего настораживает то, что на его шее нет крестика. Сложно не заметить массивное серебряное распятие с узором. Дядя никогда его не снимал, даже в бассейне. В детстве он рассказывал, что это фамильная ценность, которая передавалась из поколения в поколение. Сегодня эта реликвия валяется между ручным тормозом и переключателями скоростей.
– Ты не надел крестик. Я думала, ты никогда его не снимаешь.
– Он бесполезен.
По коже пробежали мурашки: то ли от холода, то ли от леденящего тона его голоса. От крутого поворота меня качнуло в сторону. Машина пролетает через сугроб и сильнее углубляется в чащу. Теперь мое беспокойство перерастает во вполне осязаемую тревогу.
– Куда мы едем?
– Домой.
– Но здесь нет дороги! Уинтер Парк в другой стороне.
Уголки губ дяди еле заметно дрожат. Сердце сжимается от понимания происходящего. Он везет меня не домой, а в… лес. Специально.
– Останови машину.
Вместо скрипа тормозов взвизг газа. Машина прыгает по снежным дюнам, как корабль по волнам.
– Пожалуйста! Отвези меня домой!
На его лице не дергается ни один мускул. Руки судорожно вцепились в руль.
– Он ждет тебя.
– Что?
– Он наконец-то свободен! Теперь его ничего не держит. Граница падет!
– О ком ты говоришь? Что за граница?
Треск колес, поворот руля – и машина уходит влево так резко, что едва не задевает дерево. Страх сильнее вжимает меня в сидение. Дядя не в себе. Он сошел с ума и не собирается останавливаться! Нужно что-то придумать, иначе он убьет нас обоих!
– Ты ключ ко всему. Он уже рядом, дышит тебе в спину.
– Кто? О ком ты говоришь?
– Он станет твоим другом, врагом, станет всем для тебя и одновременно никем. Добьется твоего доверия, пока не подступит достаточно близко. Он – твоя смерть и конец человечества.
– Кто?
– Вейн.
Безысходность толкает меня на отчаянный шаг. Хватаюсь за руль и сворачиваю. Колеса трещат, машина летит в чащу. Картинки, звуки – все смешивается в сплошной шар. Что-то трещит, разбивается, что-то проносится возле моей головы. Меня со всей силы вдавливает в сидение. Вспышка света, гул, затем сплошная белая полоса. Я теряю сознание.
В гостиной витает аромат тлеющего дерева. На коленях умостился черный клубочек, нервно посапывая носом. Облегчение накрыло, как только нога переступила порог, но волнение зудящей раной засело под кожей. Я сижу на диване, поджав под себя ноги. Жду. После того, что произошло, я в полном ступоре. Не могу пошевелиться, хотя каким-то образом оказываюсь на диване. Не знаю, что делать. Обратиться в полицию? Позвонить в службу доверия или дождаться Изи? Она должна скоро прийти.
Чувствую, как кровь пульсирует в висках. Пытаюсь усмирить ее большими пальцами. Не помогает. К черту полицию. От них нет толку. Единственный
