рвано выдохнул, явно сдерживая подкатившую ярость.
– Не нужно ссориться! – вмешалась в нашу перепалку мама. – Молодой человек, как я понимаю, вы наш сосед?
– А? – парень перестал прожигать во мне дыру взглядом и повернулся к маме. – Да, похоже, что так. Если, конечно, это ваш дом, – и указал рукой на то самое место, из-за ограды которого перемахнула… Шеба?
Не может быть?! Ничего себе у маман фамильяр! Нет, круто, наверное, иметь такого боевого друга, но… мне бы кого-то попроще.
– А вы, наверное, сын Ратиборских?
– Да, я Егор Ратиборский, – представившись, он немного поклонился.
Мама еще немного побеседовала с парнем, игнорируя мой насупленный вид, и внезапно предложила:
– Егор, может, зайдете к нам на чай?
Тот покосился на меня и благоразумно отказался, скрываясь за калиткой, ведущей к его дому.
– А у мальчика хорошо развито чувство самосохранения, – раздалось задумчивое от Шебы.
– Вряд ли это ему теперь поможет, – хмыкнула в ответ мама.
Я только скривилась и развернулась, чтобы поговорить с другим поганцем. Однако оказалось, что к этому моменту Чихуака вместе с его машиной и след простыл – на их месте остались только наши чемоданы и мой рюкзак со скейтом. Оставалось только бессильно топнуть ногой и… улыбнуться. Забавный все-таки гоблин, этот Чихуак. И, чувствую, в академии это имя уже очень скоро станет нарицательным.
Я сидела за большим накрытым самыми разными яствами столом и пыталась отдышаться после переедания. Хотя попробовала далеко не все, что для нас приготовила домовушка Фрося. Это милое создание так радовалось возвращению хозяйки, что приготовило еды как на целую роту солдат! И с таким энтузиазмом продолжала подкладывать нам в тарелки все новые вкусности, что я не выдержала и взмолилась:
– Спасибо, Фрося, но в меня больше не влезет!
– Маленькая хозяйка, но вы ведь столько всего еще не попробовали! – искренне расстроившись, сетовала она своим непередаваемым голоском, больше похожим на детский или тот голос, что получается, если вдохнуть из шарика немного гелия.
И такая она была умильная в этот момент, что если бы не тотальная усталость, которая навалилась как-то очень резко, я бы ее точно затискала, а так просто погладила по руке, а потом и по волосам, которые больше напоминали солому:
– Я обязательно все попробую, но в другой раз, Фросечка.
Та шмыгнула носиком-пуговкой:
– Ну прямо как в детстве! Только ты меня тогда Фьесеськой называла, – домовушка промокнула глаза передничком. – Ты тогда такой миленькой была, играть любила, наряжала нас с Шебой в платочки и пела на горшке песенки.
– Ну… – растерялась я – эти подробности моего детства в памяти как-то не отложились. – Я и сейчас могу вас нарядить и песенки попеть. Без горшка, разумеется, – покосилась я на фыркнувшую Шебу, лежавшую рядом с мамой.
Хотя сейчас, пожалуй, я бы наряжать маминого фамильяра, которая оказалась
