первые дни свободы гражданскую совесть Олег совсем не принимал и относился к ней с прохладцей, зная, что трудовой фронт от него никуда не убежит. Ему нужен был моральный отдых, а не обязательный труд на государство. Считал, что лом и лопата от для него далеко не друзья. Да, и зачем ему было спину гнуть на государство? – эта перспектива его не прельщала. Когда своими филигранными пальчиками он себе на картах мог раздать в сваре три шестёрки, а жадному оппоненту подсунуть три туза. И банк был его. Вся проблема была только в жирных и самоуверенных котах. Так он называл азартных людей с мизерными умственными способностями, но толстыми кошельками. В своём городе он таких персонажей не знал. Поэтому ему приходилось своё умение применять в поездах дальнего следования. Но на железнодорожном транспорте не редко случались и холостые поездки, что его до безумия бесило и наталкивало на мысль найти нормальную работу с приличным заработком и где бы он смог получить квартиру, – так на всякий случай. Дом у них был добротный, четыре комнаты, со всеми удобствами. Места было вполне достаточно, для проживания их малочисленной семьи.
Мать ежедневно, каждое утро наставляла единственного сына на путь истинный.
«Говорила, что в СССР право не работать имеют, только инвалиды и пенсионеры».
Регина тоже не отставала от матери, скромно намекая ему, что декрет не за горами и семейство их увеличится на одного человека. И неприлично будет находиться двум молодым и здоровым людям на иждивении у родительницы – инвалидки. Грозил пальчиком и рябой участковый, обещавший сослать его лес пилить за тунеядство. Но у Олега были для него веские аргументы. «Ухаживаю за больной матерью».
Мать действительно болела артритом и были дни, когда она совсем не могла вставать на ноги. Сегодня она была на ногах и выглядела вполне здоровой. С блюдом пельменей, облитых сметаной, она подошла к сыну, сидевшему в кругу друзей. Поставив перед ними дымившее блюдо и вытерев о передник руки, она окинула всех добрым взглядом, тихо произнесла:
– Вы ребятки нашли бы моему сынку работу, а то ведь без неё вновь может загреметь на нары. Вон как сейчас стригут безработных. И чихнуть не успеет, как на бесплатный труд попадёт. Олег зацепил вилкой пельмень и, подув на неё, засунул себе её в рот:
– Мам ну что ты переживаешь? Всё у меня образуется. Только ты вначале поправься.
– Да я сынок без тебя справлялась со своей болячкой, – ответила мать, – так и нынче не пропаду. Мне ведь легче на душе будет, если я буду знать, что ты занят делом. А если совсем в тягость будет, Регина поможет.
Олег нанизал на вилку ещё одну пельменю, но в рот засовывать не спешил, давая остыть ей:
– Мам я всё понял. Завтра мы Павлу день рождения отметим здесь в саду, на этом самом месте, – ткнул он вилкой в сундук, – а в понедельник я пойду трудоустраиваться. Регину я тоже сегодня вечером обрадую.
У матери лицо просветлело и она, встав на вымощенную из
