парочку.
Когда экипаж остановился у отеля на площади Вандом, Ретт оторвался от Скарлетт. Она, обвив его шею руками, шептала, не открывая глаз: «Ретт, любимый…»
– Скарлетт, приди в себя, мы уже у дверей отеля, – теребил он ее за щеки. – Нам осталось миновать вестибюль. Надеюсь, ты в состоянии идти? И постарайся держать рот на замке.
Крепко прижав ее локоть к своему боку, Ретт дотащил нетвердо ступающую Скарлетт до номера. Перед тем как открыть дверь, он приложил палец к губам:
– Т-с-с-с, не разбуди Кэт.
Но ему пришлось зажать ей рот своей ладонью, потому что Скарлетт принялась напевать услышанную в варьете песенку. Водворив ее в спальню, он вернулся, чтобы плотно прикрыть дверь в комнату, где спала их дочь и прикорнувшая на тюфяке Бетси. В это время Скарлетт, забравшись на кровать, пыталась изобразить канкан.
– Милый, давай танцевать вместе, одна я падаю…
– Силы небесные! Ты просто сумасшедшая!
Скарлетт протянула ему руки, а когда он взял их, нарочно упала, увлекая за собой.
– Я хочу тебя, Ретт, я люблю тебя… – шептала она.
– Постой, дорогая, дай хотя бы раздеться, – отбивался со смехом Ретт.
– Раздеться?
Она отпустила его и принялась лихорадочно стягивать с себя платье, обрывая крючки и пуговицы.
Когда она, насытившись, откинулась на свою подушку, Ретт достал сигару, закурил и изрек с усмешкой:
– Мне думалось, я познал всю полноту твоей страсти, Скарлетт, однако абсент превращает тебя в феерическую женщину! Только повторять эксперимент я не решусь – вдруг в следующий раз ты исполосуешь мне ногтями не только спину, но и лицо?
Он пыхнул сигарой и обернулся. Скарлетт крепко спала.
Наутро она не помнила почти ничего из того, что случилось прошедшей ночью. За рюмкой чистого абсента следовал провал в памяти.
Не скрывая, насколько это забавляет его, Ретт для начала сообщил, что накануне она взяла его силой вот на этой самой кровати. Сперва Скарлетт разинула рот от изумления, но быстро нашлась и запальчиво поинтересовалась:
– А почему мужчине можно проявлять инициативу, а женщине нельзя?
– Это несколько разные вещи – инициатива и то, как ты себя вела. Ты набросилась на меня будто моряк, полгода пробывший в плавании и не видавший ни одной женской юбки.
Затем Ретт вволю повеселился, в красках описывая, как она кидалась к нему на шею в Фоли-Бержер, как кричала, что любит и требовала признания от него.
– Этого не может быть, ты лжешь! – горячо запротестовала Скарлетт.
– Свидетелями твоего буйного поведения были не меньше трех сотен человек. Мне пришлось на руках вынести тебя из театра, при этом ты брыкалась и вырывалась.
Скарлетт насупилась, будто обдумывая что-то серьезное, затем заявила:
– А мне плевать! Они не знают меня, и я больше никогда их не увижу!
– Кошечка, ты изрекла
