оказывается благодатным полем для упражнений в угождении сильным мира сего, в защите их власти, богатства и авторитета от незаконных посягательств какого-нибудь Али-Бабы или от ядовитых острот Ходжи Насреддина. Их поучительные истории направлены на то, чтобы безусловно доказать, – существующий порядок вещей самый лучший и самый разумный из возможных, а всякие попытки его изменить приводят лишь к кровавому безумию террора, власти самых темных и низменных инстинктов толпы, мрачной диктатуре.
Герои, сложившие голову в борьбе, такие, как расстрелянный в джунглях Боливии агентами ЦРУ Эрнесто Че Гевара, еще имеют шанс удостоиться снисходительного похлопывания по плечу со стороны современных хозяев дискурса. Мол, они стремились сделать жизнь лучше, их благие намерения достойны уважения и т. д. и т. д… Но стоит только революционерам победить и начать, хорошо или плохо, но преобразовывать мир в интересах тех самых обездоленных, над бедами которых проливают декалитры слез либеральные гуманисты, то снисходительное похлопывание по плечу превращается в уничтожающие удары. Они могут принять великомучеников революции, мертвых героев, но никогда не примут живую победившую революцию.
Либералы, привыкшие давать народу материальные и духовные блага, как подаяние, и привыкшие получать за это от народа причитающуюся благодарность, негодуют, когда сам народ начинает брать то, что ему нужно, не спрашивая дозволения и разрешения. Тогда народ в глазах высокообразованной публики превращается из страдающего агнца в монстра, замахнувшегося на основы основ цивилизации, а вожди этого народа предстают монстрами в квадрате. Единственное средство от повторения подобных «трагедий» видится для либеральных гуманистов в том, чтобы покрепче напугать народ великими потрясениями и в особенности их организаторами. И тут уже не остается дурных средств, чтобы вымазать черной краской исторический портрет замахнувшихся на старый порядок – все революционеры от якобинцев до большевиков становились жертвами такой обработки, им приписывались самые низменные цели и самые ужасные средства.
Морализирующие обличители революции продолжают свое дело, несмотря на то, что, как заметил когда-то Михаил Лифшиц, не будь революции они и до сих пор, наверное, стояли бы с подносом за спинкой кресла своего барина…
Ребенку, появившемуся на свет в провинции Хунань в двенадцатый день одиннадцатого месяца года Змеи, или 26 декабря 1893 года, суждено было стать одним из любимых объектов нападок профессиональных сторонников «умеренного прогресса в рамках законности» и врагов скачков и революций.
Мифы и легенды живучи, особенно, когда за ними стоит сила и власть современных медиа, помноженные на предрассудки современного образованного мещанства. Бороться против демонической силы этого прекрасно организованного невежества не так просто. Однако, попробуем опрокинуть некоторые из мифов, окружающие имя великого китайского революционера Мао Цзэдуна. Это необходимо сделать, чтобы читатель имел возможность читать тексты Председателя не через многослойную призму этих мифов, а своими собственными глазами.
Фигура Мао Цзэдуна в истории ХХ века столь значительна, что трудно найти событие второй половины прошлого столетья, где не ощущалось бы ее влияния. В 60—70-е годы ХХ века потрет Мао можно было увидеть не только в Китае, но и над колоннами бунтующих студентов Парижа, найти в вещмешках партизан Латинской Америки, он висел в кабинете Жан-Поля Сартра и лачуге восставшего против помещика индийского крестьянина. Мао цитировали члены американской негритянской повстанческой партии Черных Пантер, перуанские индейцы и даже погибший недавно президент Конго Лоран Дезире Кабила писал свою политическую программу, обращаясь за советом к произведениям Председателя.
Однако в 1920-е годы, когда Мао только начинал свою революционную «карьеру», ничто, казалось, не указывало на ту роль, которую ему суждено будет сыграть в истории Китая и всего мира. Когда 1 июля 1921 года в закрытом по случаю летних каникул женском колледже на территории французской концессии в Шанхае собрались делегаты учредительного съезда Коммунистической партии Китая из Пекина, Кантона, Цзинани, Чанши, Токио и других мест, на съезде присутствовал и скромный делегат от провинции Хунань – Мао Цзэдун.
По возвращении в родную провинцию Мао был избран секретарем Хунаньского отделения КПК. На тот момент в многомиллионном Китае насчитывалось чуть меньше двух сотен членов коммунистической партии…
Позднее, возглавляя партию, которая объединяет уже несколько миллионов членов, одержала ряд крупных военных и политических побед, он напишет, анализируя свой опыт: «Правильность или неправильность идеологической и политической линии решают все. Когда линия партии правильна, все остальное приложится. Если нет последователей, последователи появятся; если нет винтовок, винтовки появятся; если партия не имеет политической власти, она сможет завоевать политическую власть». Более пятидесяти лет жизни Мао посвятит борьбе за правильную идеологическую и политическую линию.
С самого начала и до конца эти пятьдесят лет борьбы Председателя
