духа. Были прирожденные путешественники, странствователи по призванию, ведомые охотой к перемене мест, для которых поездка была открытием нового мира, полного острой экзотической необычности. Были воины и революционеры, прежде всего исполнявшие свой воинский или революционный долг и, может быть, помимо собственной воли подчинившиеся обаянию Китая. Наконец, уже в новое время были люди, по разным причинам попавшие в страну, прожившие в ней долгий ряд лет и воспринимавшие ее как вторую родину.
Конечно, каждый был представителем своей эпохи, своего собственного общества и государства со всеми их житейскими понятиями и политическими предрассудками. У каждого были свои глаза. Но какова бы ни была всякого рода предварительная внутренняя «заданность» или настроенность приезжего гостя (а она всегда неизбежна в любом путешествии, каковы бы ни были его опасения), сколь бы ни была необычна и чужда открывавшаяся его взору обстановка, сколь бы ни были тягостны или, порой, опасны разнообразные ситуации, в которые этот гость попадал или мог попасть, страна и ее народ, ее пейзажи и ее постройки, ее обычаи и привычки, стиль и колорит ее жизни невольно покоряли, обогащая глаз, душу и разум. И для писателя, художника, для ученого, чье жизненное призвание в конечном счете, собственно, и заключается в открытии и постижении нового мира и человека внутри него, поездка в Китай становилась по-своему изумительной, единственной в своем роде, ни с чем не сравнимой. Воспоминание о ней оставалось на всю жизнь, побуждая рассказать об этой необычной стране другому, близкому или далекому во времени и пространстве соотечественнику и собеседнику.
Отношения России с Китаем в течение последних трехсот лет не всегда были безоблачными. Бывали периоды конфронтации, напряжения, сложностей в торговле, даже вооруженных столкновений. В 70—80-е гг. XIX в., например, всерьез поговаривали о войне с Китаем, и знаменитый полковник Генерального штаба Н.М. Пржевальский составлял записки о наиболее перспективных направлениях боевых действий, уничижительно оценивая тогдашние китайские вооруженные силы[2]. И в XX в. случалось всякое.
Например, 20 августа 1929 г. ЦИК и СНК СССР после серии нападений и обстрелов советской территории даже приняли решение «О прекращении сношений Союза ССР с Китаем». Осенью 1929 г. легендарному и в СССР и в Китае маршалу В.К. Блюхеру пришлось отбивать попытки вторжения милитаристов в Приморье и Забайкалье. Уже на нашей памяти – сложные годы политического недружелюбия 2-й половины XX в.
Однако не это было главным, не это преобладало. Преобладал глубокий, внутренний интерес значительной части русского общества к стране многовековой богатейшей культуры в самых высоких творческих проявлениях ее национального духа. И не случайно Н.И. Новиков в своих «Трутне» и «Пустомеле» в 1770 г. печатал переводы с китайского и маньчжурского А.Л. Леонтьева (1716–1786), а Л.Н. Толстой (словно подводя итог своим многолетним размышлениям о Китае) в 1906 г. писал «Письмо
См.: «Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии». СПб., 1883, вып. 1.
