Да тут, если разобраться, дело как на войне: все время вроде бы вокруг неразорвавшейся бомбы ходим, никто не знает, когда она сработает. Было раз, фурма вылетела. Пришел домой, на мне кожа мешками – так обожгло. Полный таз воды из волдырей выпустили. Да и не это главное. Работаем-то, работаем как – вот на что смотреть надо. Сколько головы, души, сердца в чугун вкладываем!..
Сидели мы за такой беседой вокруг стола в доме обер-мастера Михаила Карповича Васильева, пили чай с вареньем. Михаил Карпович насторожился вдруг, прислушался и пошел к телефону. Через десятки городских кварталов, через реку, в шуме осеннего ветра и в звонках трамваев услышал он, что одна из четырех его доменных печей остановилась.
Это было непостижимо для простого смертного. Я сказал об этом. Жена хозяина дома, Анна Николаевна, рассмеялась:
– Даже я стала понимать, когда и какая печь не так идет, а про него и говорить нечего: на печах неполадка – ночью вскочит, как бы крепко ни спал. Теперь хорошо – телефон есть. Раньше на крышу лазал смотреть, что там и как на заводе. Вот написали бы вы о нем…
Куда бы ни пришел сегодня писатель – к рабочим ли, к учителям, в лаборатории ученых, на колхозное поле, к людям военным, – всюду он слышит: написали бы вы, товарищ, о нас; посмотрите, какие дела мы совершаем, какая сложная у нас, полная событиями жизнь. И в самом деле, задержишься на час-другой в комнатке начальника цеха, с бригадиром возле мартена, у директора завода, придешь в заводское общежитие, разговоришься – и уходить не хочется: жизнь наступает на тебя, развертывает перед тобой человеческие судьбы, думы людей; надежды и крушения надежд, борьбу, с ее одолениями и поражениями.
Я чувствовал себя неловко, когда шофер в Донбассе спросил меня, а какого, мол, вы, товарищ, мнения о той книжке про шахтеров, которая ему так понравилась. Я высказал это свое мнение о ее невысоких художественных качествах. Он покачал головой, размышляя:
– Может быть, правда и ваша, всяко бывает… А что же которые поплечистее-то не возьмутся за такое дело? Что у вас там, в руководстве, – комитет, коллегия?
– Правление.
– Вот бы правлением сели да и постарались сообща про нашу рабочую жизнь. Глядишь, художественней бы вышло…
В одном научно-исследовательском институте Москвы заместитель директора по научной части говорил мне:
– Я считаю, что в своей писательской среде вы должны обсудить вопрос: почему некоторые писатели столь же легко шарахнулись в сторону безудержной критики нашей жизни сегодня, как легко они занимались розовой ее лакировкой вчера? В чем причина? На поверку окажется ведь – это мое такое мнение, – что причина в отступлении от жизненной правды. А причина такого отступления – в отрыве от широкой народной жизни. Я подчеркиваю: именно широкой. Приткнувшись носом к стене огромного здания, можно только и увидеть, что шлепок засохшей дорожной грязи от проехавшего на прошлой неделе грузовика. Я не могу принять сегодня книгу о страданиях
