Фанни тоже, вдруг, почувствовала, что земля уходит у неё из под ног – и вот уже она бежит в абсолютной пустоте… На время, она выпала из реальности. А когда снова осознала окружающее, то оно переменилось.
Казалось, теперь стало чуточку светлее, и на улице было много людей, да и многие кафе и магазины ещё работали… Фанни долго ещё петляла, отчуждённая от происходящего и погруженная в собственные ощущения. Она брела куда-то, не глядя по сторонам, по улицам города. Пока, наконец, не остановилась и не перевела дух.
Где это она? Впереди – чугунная решётка Летнего сада, Михайловский замок. И вновь начинался мелкий, бесконечный дождь. Налетел лёгкий порыв ветра – и явного страха.
Фанни робко обернулась. Но сзади теперь точно никого не было. И никто за ней не следил. Она прошла мимо Летнего Сада… Дошла до Дворцовой… Вышла к Адмиралтейству… А вот, Исаакиевский Собор…
«Как там, – вспомнила Фанни, – Дом на Фонтанке… Масоны… А ещё – дом-музей Набокова… Стоп! Вот он, пожалуй, отсюда совсем близко», – и она повернула к Невскому. И набрала номер, который ей дал Неназываемый. Хотя, раньше не подумала бы, что им воспользуется…
– Я иду, – коротко сообщила она.
– Хорошо. Вас ожидают, – ответил ей ровный женский голос.
Когда она уже подходила к нужному дому, от одного из близлежащих зданий, выстроенных в стиле модерн, с большими витражами, отделилась старуха в тёмном, зимнем пальто с меховым воротником и странноватого фасона шапке. До этого, она застыла под его стенами, как кариатида. Скорее, впрочем, похожая на горгулью. Старая и скрюченная, с большим носом, она сказала скрипучим голосом:
– Пошли, – и, схватив Фанни за локоть, на неожиданно большой скорости, старуха рванула к Невскому. «Кого она мне напоминает? А, ну да… Три карты, три карты… Старую графиню. Это – её призрак? Говорят, что он гуляет до сих пор по Петербургу», – едва успела подумать Фанни, дальше только и успевая следовать, не отставая, за старухой.
Горгулья свернула на Невский, пошла среди нарядных толп, в основном состоящих из молодых людей, жаждущих прогулок и приключений. Не обращая ни на кого внимания, перед переходом на другую сторону она остановилась, схватив свою спутницу, ещё крепче, уже за пальцы руки – и дальше волочила её за собой, как ребёнка, всё так же следуя на довольно приличной для бабки скорости. Ладонь у старухи неожиданно оказалась тёплой и нежной на ощупь.
Вскоре, они были у лестницы, ведущей в одно из зданий, которое оказалось отнюдь не запертым. Внутри, по парадной лестнице, они поднялись к резным, старинным дверям. А там, бабка неожиданно скинула пальто, шапку и уродливые сапоги, распрямилась, и… сняла с головы весьма натурально выполненную резиновую маску.
В общем, теперь бабки больше не было. Теперь это была
