сейчас нужно, стало срочно для неё необходимым – это ветер и свежий воздух. Немедленно, поскорей вырваться отсюда! Иначе её, наверное, прямо здесь и сейчас вывернет наизнанку, вытошнит зелёными соплями… Неужели, это именно так, совсем не эстетично, выходит ушедшая любовь? Тошнотворный клубок, сформировавшись, как показалось, в сердце, застыв болью, стал подниматься вверх, к горлу, и ей стало муторно и противно.
Входная дверь квартиры сейчас, когда Маша снова оказалась в прихожей, была закрыта лишь на цепочку. Сняв её, Маша открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
Ледяной злобой саднило сердце. Комок боли, что подступил к самому горлу, казалось, вырывался наружу. Но, вдобавок ко всему, её действительно вырвало, и прямо на лестницу. А потом, она услыхала снизу шаги и голоса… Сюда поднимались люди. Маша посмотрела вниз, вгляделась в лестничные пролёты: там мелькнули фигуры двух плотных мужчин. Ей абсолютно не хотелось сейчас, в таком виде, попадаться кому-либо на глаза. Потому, вместо того, чтобы теперь спускаться, Маша, толком сама не осознавая, зачем, спешно устремилась по лестнице вверх… Будто, от всех убегая.
И уже сверху, она слышала, что незнакомцы звонят именно в ту же самую квартиру. Кроме громкого звонка, ещё их грубые, громкие голоса, со смесью матерных выражений, донеслись до девушки.
Тем временем, она вскоре добежала до самой верхней площадки. Её тупик заканчивался обшарпанной, чуть приоткрытой дверью: она вела то ли на крышу, то ли на чердак. Маша рванула на себя эту дверь со злобным остервенением.
«Вот и всё. Это – конец наших с ним отношений… Но, почему так гадко на душе? Можно подумать, что я разбиваю кому-то сердце, предаю давнего друга. Будто, совершается что-то непоправимое, и мир разбивается на кусочки, а вся моя жизнь – вдребезги… Вот и всё… С этой пустой и полутёмной площадки, где нет квартир, дверь ведёт, скорее всего, на небольшой чердак, а с него – есть выход на крышу… Прыгнуть?», – промелькнула шальная мысль, в миг отчаянья…
За незапертой железной дверью действительно оказался тёмный, захламлённый чердак. Он был огромен, во всю длину и ширину старого, вероятно, доходного дома. Совсем неподалёку от входа, в маленькой постройке, заключённой во внутренности чердака, была лифтёрная. С изображением черепа и красной молнии на двери. Над дверью лифтёрной тускло светила всё же не выбитая и не скрученная лампочка. Мотор внутри пустоты за железными дверями в это время загудел и заскрежетал: наверное, лифт в доме был очень старый, – и Маша вздрогнула от неожиданного громкого звука.
Она прошла дальше, вглубь чердака, присела за старой деревянной балкой или перегородкой на пустой ящик. Выхода на крышу на чердаке не оказалось. А здесь, в глубине, сразу за перегородкой, было темно и пыльно. Но неподалёку от старого ящика, на котором теперь сидела Маша, были разбросаны фанерные коробки и громоздились кучи битой штукатурки, на которые издали падал косой свет от тусклой лампочки,
