ключ в замке зажигания, включает «Радио Джаз», и мы выруливаем на улицу. Я разуваюсь и с облегчение опускаю спинку сиденья.
Дамы и господа! Наш лайнер совершает полет на высоте десяти тысяч метров. Просим вас пристегнуть ремни и не покидать свои места, пока не погаснет световое табло. Спасательные жилеты находятся под вашими сиденьями.
11.
Ночная Москва пуста, умиротворена, залита желтыми огнями, как новогодняя елка. Хорошо было бы вот так ехать по городу, бесконечно скользить в темноту, отражать фонари и витрины, касаться краешком шин кромки крохотных лужиц, оставшихся после недавнего дождя… Ехать, куда глаза глядят… Бес-ко-неч-но…
Ночные огни перед моими глазами сплетаются в узоры, как в детском калейдоскопе. Желтые, оранжевые, изумрудные… Голос Ивана вытаскивает меня на поверхность реальности из сна, в который я почти провалилась.
– Тебе очень нужно домой?
– Что? – спрашиваю я неожиданно сиплым голосом. Веки мои сделаны из чугуна.
– Не спи, ау! – смеется Иван. – Ты домой сильно торопишься?
– А что? – все еще ничего не соображаю я.
– Подаришь мне еще полчасика?
Я сажусь прямее на сиденье, пытаюсь как-то привести мысли в порядок.
– Ну… да. Наверное.
Иван смотрит на меня как-то странно, потом неожиданно начинает хохотать.
– Ты не пойми меня неправильно! Ничего неприличного! Просто я никак не могу развеяться после этого глупого скандала… Давай заедем в одно место, а? Здесь недалеко. Ничего особенного, маленький такой бар, для своих… Но в нем варят шикарный кофе! Тебе понравится!
Действительно! К черту сон! Поехали кататься!
Буквально минут через пять он паркует машину в одном из узких переулков где-то на Китай-Городе. Выйдя на улицу, я оказываюсь прямо под витиеватой неоновой вывеской «Ребемоль». Не сразу поняв, что означает это название, вижу темные ступени, ведущие куда-то вниз, под полосатый козырек.
– Аккуратнее на спуске! – предупреждает Иван. Он закрывает машину и, преодолев пару ступеней, подает мне снизу руку. – Тут ступеньки узкие.
Дверь, ведущая в бар, больше похожа на исторически раритет – темное, истертое множеством рук дерево, кованные тяжелые петли, круглая ручка-кольцо. Над головой тускло светит засиженная мошкарой лампа в кованном коробе-решетке.
– Прошу! – картинно склоняется в полупоклоне мой провожатый, открыв тяжелую дверь.
Мы оказываемся в узком предбаннике, отделенном от основного помещения тяжелым бархатным занавесом. Прислонившись к пустующему в летнее время гардеробу, огромный охранник в отлично сидящем костюме, обладатель шикарной квадратной челюсти, играет в какую-то игру в своем телефоне. При виде посетителей он выпрямляется и загораживает собой проход. Однако, увидев Ивана, мужчина в костюме расплывается в совершенно детской улыбке и, приветливо пожав тому руку, пропускает нас внутрь.
Красноватый свет, деревянные,
