горел огонь феминизма. – Я предвижу, что в будущих поколениях женщины будут равны.
На лбу Честера выступил пот стыда.
– Ты права, – сказал он. – Я присоединюсь к борьбе, Клара. В последующие годы я буду мужчиной-суфражистом.
Но затем Честер больше не мог сдерживать свое пульсирующее желание.
Он сорвал с Клары корсаж и застонал, как… – я запинаюсь – …Heleioporus eyrei[27].
– Что? – сразу же говорит Метафора, вскидывая руку.
– Это лягушка, – защищаюсь я. – Стонущая.
– Продолжайте, Ария, – тихо говорит Фарида. – Давайте пока оставим все вопросы и комментарии.
Он снял бриджи, и она познала его мужественность.
Я внутренне морщусь, потому что не в восторге от «мужественности», но что еще я могла написать? Я переворачиваю страницу и чувствую, что попадаю в свою стихию.
Он был изобретателен. Он был вдумчив. Они занимались сексом всю ночь. Когда светила луна, они сидели на широком каменном подоконнике, пили вино и грызли гриссини[28], чувствуя, как их голод друг к другу снова нарастает; зная, что он будет утолен. Они были практически незнакомы. Так мало знали друг о друге. Но их связь была такой реальной. Позже, когда он спал, она смотрела на его открытое, честное лицо. Густые темные волосы. Мощное, мускулистое тело. Она была очарована. Мучима как тем, что она знала о нем, так и тем, чего не знала. Он казался ей чудесной новой страной, ожидающей, чтобы ее открыли.
Я останавливаюсь, и раздаются аплодисменты.
– Молодец, – говорит Фарида, ободряюще улыбаясь мне. – Писать о таких интимных моментах нелегко… Да, Метафора? У вас есть еще вопросы?
– Всего несколько. – Метафора бросает на меня ехидный взгляд. – Гриссини? В викторианской Англии?
О. Упс. Я представляла Голландца и себя прошлой ночью. Надо было написать «леденцы».
– Просто небольшая оплошность, – легко говорю я. – Если это все…
– Нет, еще не все, – говорит Метафора. – Я думала, Клара и Честер выросли вместе в деревне. Как они вдруг оказались незнакомы?
– Я тоже задавалась этим вопросом, – вмешивается Писец.
– У меня тоже есть вопрос, – мягко вставляет Остин. – Я думала, Честер – светловолосый и стройный? Но теперь он вдруг стал смуглым и мускулистым?
Метафора многозначительно смотрит на Голландца, затем поднимает брови, глядя на Остин. Она догадалась? Я откидываю волосы, испытывая некоторую тревогу. Как я могла забыть, что Честер – блондин?
– Это… работа в процессе, – говорю я, избегая смотреть всем в глаза. – В любом случае давайте послушаем кого-нибудь еще.
Я складываю свои распечатки, прежде чем кто-нибудь еще сможет меня поймать.
– Очень хорошо, Ария, – быстро добавляет Остин. – Очень… ну, вы понимаете. Реалистично.
– Спасибо, – улыбаюсь я ей, а Фарида говорит:
– Кто
Heleioporus eyrei – стонущая норница, вид земноводных (
Гриссини – традиционные итальянские хлебные палочки.
