сил – прятать нелепые слезы, что уже сами собой задрожали на ресницах.
У Рума из груди вырвался странный звук, а нестерпимое сияние вокруг него угасло.
– Ну вот… опять сырость развела… и не стыдно тебе, а? Я к тебе спешил, летел на всех парах, перышки обтрепал, с того света рвался, а ты… Трис, это форменное безобразие! Настоящее бедствие! Ни капельки сострадания от тебя, ни крошки понимания! Даже не улыбнулась, бессовестная! – его голос мгновенно наполнился прежними ворчливыми нотками и знакомым до боли раздражением. – Я ее растил! Учил! Лучшие годы на нее потратил, а она старого друга не может встретить радостным воплем и улыбкой во все сто зубов… Все! Хватит! Вот не приду больше, и будешь знать, как обижать честных, милых, пушистых… это я о себе, если кто не понял… духов. У которых, между прочим, едва хватает сил, чтобы просто висеть тут и ждать, пока некоторые соизволят… э-эх, что за жизнь пошла нынче? Никому уже не нужен старый, несчастный, всеми позабытый и позаброшенный человек!
Он картинно взмахнул призрачной рукой, которую отрастил себе тут же, прямо у нас на глазах. После чего пошатнулся, будто от страшного предательства, закатил глаза и демонстративно выпал в осадок.
– Рум! – не на шутку испугалась я, ринувшись вперед и подхватив исчезающего хранителя. – Рум, миленький, вернись!
Дух просто стек безвольным киселем по моим пальцам, словно и впрямь вот-вот собирался истаять, но все-таки не упал. А вместо неожиданно завозился, заерзал и, устроившись поудобнее, выжидательно уставился снизу вверх.
– Что, испугалась?
У меня на мгновение дар речи пропал.
– Ты… ты…
На полупрозрачной мордочке нарисовалась гнусная ухмылка, а маленькие ручки демонстративно сложились в неприличную фигуру.
– У меня теперь нет необходимости возвращаться в мир теней, так что не надейся – больше от меня не избавишься. Так и буду надоедать, пока не призовут обратно. А поскольку делать это теперь некому, то боюсь, придется тебе мучиться всю оставшуюся жизнь. Ты рада, дорогуша?
– Ах ты!..
– Да-да, – лениво отмахнулся мелкий наглец, развалившись в моих ладонях с такой царственной небрежностью, что ей позавидовал бы и сам король. – Я знаю, что ты меня любишь. Даже согласен, чтобы ты и дальше носила меня на руках. Можешь и спинку почесать – я не жадный. Но только осторожно, поняла? Я все-таки уникальный. Очень хрупкий! Вдруг чего испортишь?.. Эй, а чегой-то тут остроухие делают? И смотрят так нехорошо? Трис, ты что, сыскала себе наконец женихов? Фу, что за вкус? Эльфы? Не могла кого поприличнее найти?!
Меня аж в дрожь бросило от разглагольствований мелкого стервеца.
– Что ты себе позволяешь?!
– А что? – наигранно удивился дух. – Тебе, между прочим, давно пора – самый срок пришел. Правда, не знаю, как они могли согласиться, да еще двое сразу… иногда ты бываешь такой врединой! Ну да это их проблемы – сами виноваты, что клюнули. Пусть теперь мучаются,
