в этом, небольшом по российским меркам, районном городишке, где сейчас проживал Артем, к карантинным мерам относились не слишком строго.
Здесь продолжали гулять на широкую ногу, что было обычным для провинции. Местному населению позволялось гораздо больше, чем жителям столицы или других больших городов. Кроме того, здесь все мало-мальски значимые люди прекрасно знали друг друга. Поэтому, те, кто чувствовал потребность в веселых застольях, продолжали делать это, не переживая за большие штрафы или какое-нибудь другое наказание.
Еще Артем не любил чувство «недопитости». Ему всегда хотелось продолжить «до победного, без сдачи». Зато по утру, когда многие из вчерашних застольных коллег, проспавшись и протрезвев, воскрешали себя после пьянки свежими огурчиками, Артем, в отличие от них, чувствовал себя полностью разбитым.
Он мучился от непрекращающегося похмелья, головной боли и бессилия, выбивающего из колеи, которое проходило только к вечеру, а то и на следующий день.
Была ли это врожденная особенность его генов, или Артем сам выработал такую черту в процессе своей алко-эволюции, он и сам не знал. Задумывался об этом, конечно, но продолжал надираться до полной безсознанки, ничего толком не помня на следующее утро. Хорошо хоть, что было это не часто. А впрочем, как посмотреть?
Спроси его, зачем он это делал? Знал ведь прекрасно, что пьянки не идут ему на пользу, медленно, но верно убивая здоровье. Да и, что немаловажно, служебную карьеру! Но Артем, каждый раз кляня себя за неспособность вовремя остановиться, был уже готов для очередного застолья буквально через неделю после каждого тяжелого похмелья.
Вот и сегодняшнее пробуждение после ночной гулянки почти ничем не отличалось от всех тех треморно-разбитых состояний, накрывающих Артема, когда он с бодуна продирал глаза.
Ему потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы решиться приподняться и сесть на небрежно застеленном диване, куда он рухнул только под утро. Каждое его движение отдавалось нестерпимо-ноющей болью в голове и всем теле. Создавалось впечатление, что по нему вчера проехал какой-то тяжелый каток, основательно утрамбовавший все его выпирающие части.
Если, худо-бедно, с головной болью удалось довольно быстро справиться с помощью двух таблеток немецкого аспирина, которые Артем достал из тумбочки, то общее его состояние оставляло желать лучшего.
Артем просидел на диване с четверть часа, пока не решился встать и нетвердо прошествовать в ванную, широко расставив руки и иногда опираясь на стены.
Он, заглянув в зеркало, ужаснулся. Физиономия в отражении была та еще! Светлые волнистые волосы всклокочены и кистями торчали в разные стороны. Под серо-зелеными, покрасневшими глазами появились темные мешки. Сухие губы потрескались. Рыжая щетина, только-только начавшая пробиваться на подбородке, дополняла картину. Проще говоря,
