мозга и перелом двух рёбер. Бунта в колонии в этот день не было, так как все качки вместе с Пеплом дружно бросились за спасением на вахту. Человек триста сидельцев стояли около вахты и требовали, чтобы им выдали беспредельщиков, учинивших жестокий суд над уважаемым сидельцем. К толпе вышел начальник подразделения и авторитетно заявил:
– Все, кто совершил преступные действия против Клауса Зингера, закрыты в холодном изоляторе и обязательно им будет добавлен срок с ужесточением режима. А вас прошу не разжигать огня и разойтись всем по своим отрядам, пока я не вызвал маски шоу.
Народ разошёлся после заявления начальника. А через восемь дней после истечения срока уйдут на свободу подельники Трескун и Дунай. А остальные качки дожидались разнарядки на другую зону в штрафном изоляторе. Оставлять их было опасно, так как со свободы был уже передан циркуляр в отношении всех качков кто лютовал над Вездеходом. Через день после освобождения двух подельников на зону пришла ошеломляющая новость: «Трескуна и Дуная нашли в полулежащей позе на сиденье автомобиля с остекленевшими глазами». Они задохнулись в гараже угарным газом. Других вредных примесей у них в организме не нашли. Как они задохнулись осталось загадкой для следствия, так как многим их друзьям и родственникам хорошо было известно, что оба этих неразлучных друга были ярыми приверженцами здорового образа жизни, – табак и спиртное они категорически отвергали.
Пепел ушёл на свободу с другой зоны, но от наказания и ему скрыться не удалось. Его тело нашли через полгода в лесу под снегом. Эти три смерти значительно преумножили Вездеходу авторитет в местах лишения свободы. Его кто-то по-настоящему побаивался, а кто-то уважал. Хотя он к этим смертям никакого отношения не имел. Просто у этой троицы были руки по локоть в крови и немало было желающих на свободе напомнить им о своих унижениях в неволе. И всё-таки его правоохранители не думали долго оставлять в покое, считая Клауса заказчиком этих нелепых убийств. Зачастили к нему на зону представители разных силовых ведомств. Они словно близкие родственники появлялись в учреждении заключённых, пытаясь найти связь между Зингером и погибшими качками. Особенно любил его посещать сотрудник из местного следственного комитета Сазанов. Он был очень неаккуратен, как во внешности, так и в одежде. Вечно небритый, с бледными щеками и дурным запахом изо рта, он являлся к нему в мятых брюках и в грязной обуви. Помимо этих серьёзных недостатков у него было омерзительное лицо, – «как два пальца в рот», с перекошенным ртом и красными веками. Сазанов клал на стол свою папку и открывал перед допросом бутылку полутора литровой воды.
– Ну что начнём Зингер признаваться, кому вы заказали своих обидчиков? – скрипучим голосом спрашивал следователь.
– Вам надо начинать разговаривать с Бурдыкиным, – он же Буран, а не со мной, – ответил ему Зингер. –
