от наследника, за свои проделки девушка часто получала выговоры.
Но самое главное их отличие это была внешность. Наследник де Лафонтен такой темный, крепкий, высокий молодой человек, чистое воплощение дьявола на земле, во всем его прекрасном обличии. Его кожа имела какую-то женскую нежность; черные волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб. У него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза. Они не смеялись, когда он смеялся! Из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим блеском. То был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный; взгляд его – непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким.
Между тем Ева была другой, словно кто-то решил подшутить над ее внешностью, и добавить некую мутацию, из-за которой ее можно было назвать другой, не такой, как все, но чаще всего ее просто называли альбиносом. Широкоскулое, с точеным подбородком лицо Евы невольно приковывало к себе взгляд. Особенно глаза – чуть раскосые, серо-голубые, прозрачные, в оправе серых ресниц, чуть полноватые губы и белоснежные волосы, все это создавало образ ангела, сошедшего на землю, чтобы озарять все своей красотой. Во взгляде девушки была своя магия, умение увидеть самую суть, раскрыть потаенные страдания и боль, и все это за пеленой детского, доброго взгляда, который кому-то мог показаться даже чересчур не серьезным.
Созерцание себя прервал звонок, сообщавший о том, что ванна была готова. Нагой Ева последовала принимать банные процедуры и готовиться к семейному завтраку. Благодаря прислуге она быстро собралась, и уже было направилась выходить из своих покоев, но прежде решила еще раз осмотреть свой утренний наряд.
Девушка сменила свое праздничное вечернее платье, на светло-голубое, полупрозрачное, которое украшали, словно прекрасный сад, белые роскошные цветы, тугой корсет выгодно подчеркивал грудь, и еще больше делал акцент на тонкой талии. Волосы небрежно вились вокруг лица, создавая художественный беспорядок. Вся картина представляла собой идеальный образ, как и любила всегда Ева. Это была еще одна попытка привлечь внимание родителей, которого так часто ей не хватало.
Вдруг резко ей сделалось нехорошо, ком подкатил к горлу, а голова будто налилась свинцом. Молодая особа уже успела подумать, что это прямые признаки отравления, как были у ее двоюродной сестры на прошлом приеме, но ее опасения были излишни, это продлилось всего пару секунд. Ей стало лучше и кинув финальный взгляд на свое отражение в зеркале, девушка вышла из комнаты.
“ Наверное все-таки не стоило мешать шампанское с анисовым ликером…” – рассуждала девушка, размеренно шагая в сторону зимнего сада, места, где вся семья любила завтракать. Ева уже успела нагнать своего брата.
– Ну, ты и черепаха, – де Лафонтен щелкнула Макса по плечу.
– Дорогая,
