бы прирос к каменным ступеням. Уединиться тоже приятно – он привык проводить дни напролет пристегнутым к Прадедушкиной спине, в обществе одного лишь дракона да собственных мыслей. Недолгое затишье как бальзам, и он медленно допивал аракс.
Было слышно, как внизу, в баре, ишмирцы выпевают знакомый траурный гимн, этот напев звучал в Гвердоне не единожды на дню. В нем говорилось о смерти их богини войны, поверженной низким коварством. Гибель Пеш являлась бóльшим, чем поражением Праведного Царства. Она пробила дыру в их душах, в их понимании боя и способности воевать. Империя терпела крах – и в образовавшемся хаосе благоденствовала Гхирдана.
Отворилась дверь у подножия лестницы. К отзвукам песнопений примешались отзвуки ругани.
– Кто там лакает этот вонючий аракс? Кого ты сюда притащил? – Ишмирский солдат прижал к стене официанта, на трясущемся подносе клацали увесистые бутыли.
– Никто, – оправдывался половой. – Несу в кладовку.
– Кракен побери твой лживый язык, – пьяно разорялся солдат. Он ухватился за бутыль, замахнулся ей, как дубиной. Здоровый детина, плечи оплетены мускулами. Откованный Божьей войной убийца. Такой вышибет мозги официанту бутылкой и не почешется.
Официанта, неожиданно вспомнил Раск, зовут Пульчар.
Еще один бывший член Братства. Он прожил в Мойке всю жизнь, наблюдая, как вокруг меняется город. В мозгу замелькали воспоминания. Пульчар подает ему выпить, крича на тех посетителей, кто отказывается сидеть в одном баре с каменным человеком. Пульчар во время вторжения укрывается здесь, на лестнице, а бар наполняется водой, и снаружи по улице проплывают чудовищные кракены.
Это вспоминает не Раск. С ним такого не было. Прежде он в глаза не видел Пульчара. Воспоминания идут из того же источника, что и видение, предупредившее об упырях. Но пока речь не об этом. Пульчар не заслуживает того, что с ним сейчас сделают.
А солдат, принял решение Раск, заслуживает.
Раск перепрыгнул через перила.
Доля секунды в воздухе подарила свободу, будто снова в полете. На миг он полностью обрел себя.
И приземлился точнехонько на ишмирца. Солдат скомкался под ударом, треснули ребра. Раск как следует ухватил урода за волосы и саданул его башкой о ступеньку – ишмирец обмяк.
Официант глазел в ужасе. Раск и не замечал старика. Разум его унесся отсюда. В воспоминании о том, как Пульчар прятался на лестнице, и в видении на площадке у Дредгера оба раза все происходило будто бы вдали, словно он глядел вниз с какой-то обзорной точки наверху Нового города. Он достаточно часто озирал город со спины Прадедушки, чтобы представлять себе углы и перспективы. Что-то дотронулось до его сознания. Что-то неестественное.
Что-то связанное с Новым городом.
– Бастон! Вир! – позвал Раск. На лестнице показались недоуменные лица. – Уходим.
Он присел к напуганному официанту:
– Запомни! Нас тут никогда не было, ясно? – Раск вложил Пульчару в руку кошелек с золотом. – Возьми, за выпивку. И за постой. И за ущерб от пожара.
– Какой
