и бью по нему степлером. Экран не поддается, крепкий, зараза! Всегда бы так было, а то уронишь сотовый – и все, трещины, хоть выбрасывай. Ремонт дороже нового. Но я не сдаюсь, а в тот момент, когда первые кусочки стекла начинают, наконец, отлетать, в тишине кабинета пронзительно звонит мобильный. А я словно прихожу в себя, будто смотрю на себя со стороны, как сижу на полу, закатав рукава, и мщу несчастной технике за несправедливость этого мира.
Номер незнакомый. И первый порыв: сбросить звонок, потому что наверняка это очередной папаша с просьбами выгородить их сына-отморозка, но в последний момент думаю – вдруг Ваня? И жадно хватаю трубку.
Предчувствия не обманывают, на той стороне провода женщина, которая представляется Ваниной мамой. Она в слезах и в растерянности, вчера вечером его схватили по пути из гаража домой и увезли в полицейский участок, откуда он смог позвонить только сегодня утром. Его избили, выколачивая признания в ложном обвинении, и лишь на рассвете разрешили связаться с родными.
Я медленно опускаюсь на парту, где до этого сидел Василий, а затем подскакиваю как ужаленная, словно даже отдых на месте, которое ранее предпочло это чудовище, может меня скомпрометировать перед Ваниной мамой. Она спрашивает, что на самом деле случилось той ночью. Что вообще происходит? Ванька, оказывается, ничего ей толком не рассказал. Вообще.
– Он когда пришел домой в синяках под утро, отмахнулся, что подрался с хулиганами. Он вообще замкнутый, все в себе держит, лишнее слово тяжело вытянуть. Если случайно о себе что-то проговорится, мы с отцом еще неделю обсуждаем и сами додумываем. Обычно у него всегда все нормально. И тут не исключение. Ну, подрался и подрался, бывает. Заверил, что вопрос уладили, мы с отцом поспрашивали еще да и успокоились. А сегодня не пришел ночевать, не предупредив. А такого ни разу не было, чтобы Ваня – и забыл предупредить! Обычно смс-ку скинет, чтобы я не волновалась, – она всхлипывает. – И на звонки не отвечает. Утром с неизвестного номера позвонил…. голос не такой, – она плачет, – как будто надломленный. И говорит, что те, с кем подрался, заявления на него написали. И дал твой номер. Ты же та самая Юля? Я не ошиблась?
Она уже спрашивала, та ли я Юля, причем дважды. Этот третий вопрос об одном и том же пугает. Женщина в шоке. Я вкратце пересказываю ей, что случилось на самом деле, обещаю, что при необходимости повторю рассказ с любыми подробностями. Она, разумеется, очень этого хочет. Я делаю паузу, а затем выдаю на одном дыхании о Василии Васильевиче и его «щедром» предложении озолотить нашу семью. Ванины родители должны до конца понимать, что происходит.
– В этом плане вы не волнуйтесь, я деньги не взяла. И с родителями поговорю сегодня серьезно, чтобы не вздумали. Я не отступлю. Я… не поддамся.
– О Господи! – рыдает Ванина мама. – Пожалуйста, девочка моя хорошая, только не соглашайся. Они же его в тюрьму хотят посадить. Жизнь ему сломать! Сами отмазаться за его счет! Боже, что же будет. Мы тебе заплатим больше, квартиру продадим, только не меняй заявление!
– Перестаньте,
