но шансы переломить ход дела – ничтожные. Что делать? Понятия не имею.
На слушании случился сущий кошмар, я с трудом понимала, что происходит, таращилась на своего побледневшего адвоката, догадываясь, что он тоже ничего не может поделать. Защита троицы предъявила якобы подписанный мною договор трудоустройства в службе эскорта, один за другим заходили свидетели, которые вроде как пользовались моими услугами. Бармен, что угощал нас с Оксаной в День моего рождения, подтвердил, что будто бы слышал какой-то разговор, свидетельствующий в пользу того, что с троицей я пошла добровольно…
Мои родители дали показания, признав, что я у них проблемная, шлюховатая и вообще, они в курсе, что я состою в службе эскорта и что моя работа частенько не ограничивается условиями контракта. Они ничуть не удивились, что я могла по собственной воле с удовольствием развлекаться с тремя парнями в парке.
Судье показывали какие-то фотографии, видеозаписи, а у меня, казалось, земля уходит из-под ног. Я не ожидала. Мы не ожидали. Мы оказались беззащитными против возмутительной, бессовестной лжи. Младшего с друзьями отпустили на свободу прямо в зале суда. А я, как и пророчил Василий, пошла по статье за дачу заведомо ложных показаний.
По сути, что у меня осталось? Полностью испорченная репутация в стотысячном городе, который, по ощущениям, сузился до размеров крохотной деревеньки, где самый дальний сосед от тебя живет через улицу. Раздутый скандал с поднятыми на поверхность неудобными подробностями, потерянная работа, грозящий в перспективе неподъемный штраф, плюс оплата судебных издержек пострадавшей стороне. Пострадавшей от моей клеветы стороне.
В деле Ваньки то прогресс и надежда, но чаще вниз с горы, какие-то свидетели находятся, какие-то друзья против него свидетельствуют, что он опасен, неуравновешен… не первая драка, каких-то пострадавших ранее откапывают. Мама его меня не любит. Она старается, конечно, это скрывать, да и зачастую ей просто больше некому поплакаться, а я всегда послушаю и поддержу. Не может она меня оттолкнуть, я ведь еще нужна им из-за показаний. Адвокат все еще придерживается нашей стратегии, готовится подавать аппеляцию. Но по факту… знаю ведь, что в глубине души она именно меня винит в бедах сына. И сложно ее осуждать за это.
Ему всего двадцать лет… С ума сойти! А по разговору и рассуждениям не скажешь. Мне с ровесниками-то обычно скучновато общаться, а он зацепил. Еще как зацепил!
Вообще, мне и до него было сложно парня найти, даже до планки, которую он задрал за несколько дней. Возможно, образование влияет, может, я сама по себе такая. Иногда мне кажется, что хоть в паспорте одни цифры, я родилась уже двадцативосьмилетней занудой. Да и еще откуда-то это обостренное чувство справедливости – одна мысль о том, чтобы взять деньги у Василия, выводит из равновесия и тошноту вызывает.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте
