но какой у него был вид! Ноги и руки его тряслись, голос дрожал, он непрестанно запинался и затравленно оглядывался по сторонам. В подобном состоянии предпринятая им попытка в честь праздника произнести перед собравшимися речь была не самой лучшей идеей. Иван, наблюдая за спазмами и кривляньями главы города, размышлял, какую роль в тревожности чиновника сыграло требование митингующих выдать им оружие.
Едва закончив свою сбивчивую речь, бедняга, спотыкаясь, слез с трибуны и, пошатываясь, направился к автостоянке, вероятно, к своему автомобилю, но удерживаться дольше оказалось выше его сил – и он бросился бежать со всех ног.
Толпа захохотала, раздались весёлые крики, свист и улюлюканье, очевидно только подгонявшие, если это было ещё возможно, беглеца. Кто-то даже усиленно затопал ногами, имитируя погоню, но тот уже был далеко. На этой развеселившей всех ноте митинг закончился.
Люди начали расходиться: приезжие рассаживались по автобусам, либо направлялись в сторону автостанции; местные разбредались кто куда. Иван решил прогуляться по городу.
По дороге он обдумывал происходившее:
«Что мы имеем? Стихийный митинг не дал никаких конкретных результатов, но показал, что людей, готовых защитить родной край, немало.
Далее, реакция представителей власти обнаружила их растерянность и неподготовленность – значит, никаких адекватных инструкций они не получили, и, следовательно, мы опережаем противника.
Силовики. Неожиданная поддержка со стороны руководства милиции была, возможно, спонтанной, но исключать существование какого-то хитрого плана тоже нельзя».
Иван шёл по улицам, размышлял, пытаясь предугадать дальнейшее развитие событий, и вдруг одна мысль так поразила его, что он даже остановился: война всё-таки будет.
Предчувствие близости какой-то катастрофы давно жило в нём, и теперь, вспомнив об этом, он даже удивился, как непростительно легкомысленно позволил себе за своими эйфорическими переживаниями забыть о таких важных вещах.
Если бы кто-нибудь поинтересовался у Ивана, откуда у него такие мысли, то вряд ли получил бы убедительный ответ. Всё было на уровне ощущений, и подгонять под них какие-то домыслы о происходящем в мировой политике представлялось ему бесполезным и даже нелепым занятием. Он всей своей кожей ощущал, что сложилась взрывоопасная обстановка, нечто вроде революционной ситуации, по терминологии большевиков, с той оговоркой, что революционный класс отсутствовал. Впрочем, события недавних дней доказывали, что современные технологии позволяют устраивать «революции» с использованием любого подручного материала.
Почему же ещё несколько лет назад ему казалось, что произойдёт война?
Трудно сказать – возможно, образ жизни людей, которых он видел, не оставлял для них, по его мнению, никакого другого исхода: либо общая беда стряхнёт с них мещанство, цинизм, равнодушие, косность и заставит измениться, либо – земля разверзнется. Наверное, эти рассуждения
