предписание, заставившее стронуться с места, деньгами же подкрепить распоряжение никто не удосужился, что и сказалось на скорости переезда. Нынче же повозки сразу нашлись в нужном количестве. За одну лишь ночь. Значит, и деньги откуда-то взялись.
Наставники, и те ворчали:
– Какая муха укусила короля? То распоряжается приютскую нищету в хоромах поселить, а то выгоняет обратно чуть не пинками.
Утром нас, детей, разбудили рано и сразу загнали в повозки, вместо завтрака сунув по куску хлеба. Народ завздыхал – прощай, праздник ничегонеделания и сытости; здравствуй, жизнь впроголодь и непосильная работа.
Господин Флош жёстко руководил неразберихой и подгонял опаздывающих. Ещё вчера я только предполагала переезд и вряд ли подозревала, что он случится так скоро. А этим утром даже на минутку отлучиться не удалось, чтобы попрощаться с Ари. Как и других меня загнали в повозку чуть не сразу из постели. Местные слуги, провожая нас, высыпали на улицу гуртом и тоже удивлялись вслух таким скорым поворотом дела.
До приюта мы добрались только вечером. Чего ожидали, возвращаясь обратно? Уж явно не того, что двор нас встретит распахнутыми воротами.
Никто не делал ремонт в здании, как нам обещали. Наоборот, в комнатах царила разруха. Кто-то похозяйничал в помещениях. Скудную мебель и ту растащили. А то, что оставили, сломали без возможности починить.
Неведомые грабители разорили кабинет заведующего, склад кастелянши, не побрезговали даже обкусанными деревянными ложками с кухни. Кухарка взвыла, увидав голые стены кухни и пустую кладовую. Только господин Флош был невозмутим и деловито распоряжался обустройством детей и персонала.
Лишь лекарский флигель в глубине неухоженного сада остался нетронутым грабителями. Кто-то из старших обронил, что вроде как его магическим заклинанием закрыли. Я не поленилась, сбегала, полюбовалась на переплетение светящихся нитей – действительно, магическая защита.
Правда, то, что творилось внутри здания приюта, я сама не видела, узнала о безобразиях и разоре с чужих слов. Дальше крыльца я пройти не смогла, только и заглянула в проём разбитой в щепы двери, а переступать порог уже не стала.
За время нашего отсутствия зло, поселившееся внутри здания, только разрослось. Так раздобрело, что я уже на крыльце почувствовала внутреннюю дрожь, готовую вот-вот лопнуть звонким «Дзон-нь!». Теперь внутрь помещений мне ходу не было.
Потому заглянула через порог и ушла с крыльца. Аришша даже поздним ужином заманить в здание не смогла, на улицу мою порцию вынесла. А есть хотелось.
Кроме хлеба на завтрак, нам по дороге разрешили напиться из ручья. На ужин тоже был хлеб. Только и различий – утром хлеб был ещё белый, мягкий да душистый, каким нас в усадьбе весь прошедший месяц баловали, а вечером чёрный и клёклый, таким нас все годы в приюте кормили. Тоска…
Господин Флош на ночь куда-то уехал. Оставшиеся кое-как прикорнули на голом полу.
Я ушла к яблоням и попыталась устроиться
