ль орнамента» (опубликованный в марте того же года в парижских «Последних новостях» как «Рассказ»), о котором он в 70-х годах в послесловии к его английскому переводу сообщил следующее:
…по какой-то причине от главного тела романа отделился маленький спутник и принялся вращаться вокруг него. С психологической точки зрения, толчком к этому отделению могло послужить либо упоминание о ребенке Тани в письме ее брата, либо его воспоминания о деревенском учителе в его жутковатом сновидении. По композиции круг, описываемый этим естественным последышем (последняя фраза которого имплицитно предшествует первой), относится к тому же типу «змеи, кусающей свой хвост», что и кольцевая композиция четвертой главы «Дара» (или, к примеру, «Поминок по Финнегану», опубликованных позднее). Читателю не обязательно знать содержание романа, чтобы оценить рассказ-спутник, у которого своя орбита и собственный цветной шлейф, но практическую службу могут сослужить сведения о том, что действие «Дара» начинается первого апреля 1926 года и заканчивается 29 июня 1929 года (охватывая три года из жизни Федора Годунова-Чердынцева, молодого эмигранта, проживающего в Берлине); что сестра Федора выходит замуж в Париже в конце 1926 года; что через три года у нее рождается дочь, которой в июне 1936 года всего семь лет, а не «около десяти», как позволено заключить учительскому сыну Иннокентию (за спиной у рассказчика), когда тот в «Круге» приезжает в Париж. Стоит добавить, что читателя, знакомого с романом «Дар», ждет восхитительное чувство смутного узнавания, игры теней, обогащенных новым смыслом благодаря тому, что мир видится здесь не глазами Федора, а взглядом стороннего человека, которому ближе не Федор, а российские идеалисты-радикалы старого образца (которые, к слову сказать, возненавидели большевистскую тиранию столь же люто, как и либералы-аристократы)[2].
Любопытно, что в этом позднем послесловии Набоков отнес рассказ к середине 1936 года (отметив, что его «точная дата и периодическое издание <…> еще не отражены в библиографической ретроспективе»), когда значительная часть романа уже была написана, в то время как «Деталь орнамента» относится к ранней стадии сочинения «Дара», о чем сам Набоков писал к Р. Н. Гринбергу 5 ноября 1952 года:
Больше всего мне хотелось бы тебе предложить прелестный маленький королларий[3], который я написал к «Дару». Это вещица в несколько страниц, называется «Круг» и построена по принципу «без начала, без конца», впоследствии употребленному Джойсом в «Fin<negan’s> W<ake>». Я написал ее в 1934 году, когда сочинял схему «Дара». Она появилась довольно незаметно, в «Последних Новостях», между 1935 и 1938-м годом, а вернее всего, в 1936 году[4].
Вместе с правленой рукописью рассказа сохранились наброски и заметки к нему, из которых следует, что Набоков для своего героя сперва избрал имя Годунов-Занович (возможно, с отсылкой к знаменитому авантюристу Стефану Зановичу, выдававшему себя за императора Петра III), отца его звали Кирилл или Константин Павлович Годунов-Занович, а имение Годуновых Лешино называлось Воскресенском (как и в «Машеньке», ближе к набоковскому Рождествено)[5].
Готовя первые главы «Дара» к публикации в парижском журнале «Современные записки», Набоков 28 марта 1937 года, в пятнадцатую годовщину гибели отца, опубликовал в «Последних новостях» большой отрывок из первой главы романа под зашифрованным названием «Подарок». Как следует из письма Набокова к жене от 30 марта 1937 года, он намеревался поместить там же еще один «замаскированный отрывок» под названием «Вознаграждение», однако (2 мая) был напечатан отрывок «Одиночество»[6].
В то же время «Дар» начал публиковаться в «Современных записках». Работу над ним Набоков продолжал с перерывами (в 1934 году он отложил роман ради сочинения «Приглашения на казнь») до января 1938 года и закончил книгу уже после переезда из Германии во Францию[7]. Журнальная публикация затянулась до конца октября 1938 года, причем редакторы целиком исключили четвертую главу, посвященную жизни Н. Г. Чернышевского. В предисловии к английскому переводу романа Набоков писал об этом досадном проявлении партийной цензуры:
Главный эмигрантский журнал «Современные Записки», издававшийся в Париже группой бывших эсеров, напечатал роман частями <…> но с пропуском четвертой главы, которую отвергли по той же причине, по которой Васильев (в третьей главе) отказывается печатать содержащуюся в ней биографию: прелестный пример того, как жизнь бывает вынуждена подражать тому самому искусству, которое она осуждает. Лишь в 1952 году, спустя чуть ли не двадцать лет после того, как роман был начат, появился полный его текст, опубликованный самаритянской организацией: издательством имени Чехова, Нью-Йорк. Занятно было бы представить себе режим, при котором «Дар» могли бы читать в России[8].
В том же предисловии, датированном 28 марта 1962 года, Набоков коротко охарактеризовал содержание романа:
Так как мир «Дара» стал теперь
Заключение, следствие; суждение, являющееся необходимым, само собой разумеющимся следствием из определенных положений. В публикации письма ошибочно: коромарий.
«Дребезжание моих ржавых русских струн…» Из переписки Владимира и Веры Набоковых и Романа Гринберга (1940–1967) / Публ., предисл. и коммент. Р. Янгирова // In memoriam. Исторический сборник памяти А. И. Добкина. СПб. – Париж, 2000. С. 378–379.
The New York Public Library. W. Henry & A. Albert Berg Collection of English and American Literature / Vladimir Nabokov papers / Manuscript box / Detal’ ornamenta. Holograph draft of short story, signed. Начальная сентенция набросков к рассказу (не включенная в него) имеет отношение к теме потусторонности в «Даре» и похожа на фразу из «Трактата о тенях» вымышленного Набоковым философа Делаланда: «Как мне не нежить, не пестовать, не украшать моей земной жизни<,> которая в царстве будущего века будет служить прелестной забавой, дорогою игрушкой для моей бессмертной души».
Перевод Веры Набоковой и Г. Барабтарло.
