вливались в праздничную сутолоку города и растворялись в ней до самозабвения. С утра пляж, потом курзал, а после концерта купание в черной и теплой воде, над которой белыми холодными огоньками вспыхивали брызги. Но самым острым удовольствием для нас была игра в волейбол в каком-нибудь санатории. Физруки санаториев хорошо знали силу нашей школьной команды, капитаном которой был Сашка, и, чтобы доставить удовольствие своим отдыхающим, охотно приглашали нас к себе. Нам нравилось, что о каждой игре сообщали афиши, которые вывешивались перед входом в столовую. Посмотреть на шестерых коричневых от загара мальчишек, в невероятных бросках и падениях вытаскивающих «мертвые» мячи, собиралось много отдыхающих. Наши девочки, конечно, были среди зрителей, подчеркнуто не замечая их: наши подруги умели достойно делить с нами и нашу славу, и горечь поражений.
Вот и вся коротенькая предыстория о нас и о нашем городе.
2
В ту весну мы кончили десятый класс.
Я часто говорю «мы», потому что я, Витька и Сашка одновременно были и очень разными, и очень похожими друг на друга.
У каждого из нас были планы на будущее, обдуманные вместе с родителями. Я, например, собирался стать геологом, потому что геологом был Сергей. Сашка Кригер должен был пойти в медицинский институт, потому что врачом был его отец. Витька Аникин хотел стать учителем: при Витькином терпении и доброте лучшую профессию трудно было придумать.
Интересно, что бы я сделал, если бы в тот день, когда мы сдавали математику, кто-то сказал, что через час вместо горного института я соглашусь пойти в военное училище? Сам не знаю. Наверно, отвел бы того, кто это сказал, к психиатру. В городе у нас был отличный психиатр, к нему специально приезжали лечить прогрессивный паралич. Правда, говорили, что в прошлом он сам был сумасшедшим, но, по-моему, каждому врачу не мешает побывать в шкуре больного. Короче говоря, решая биквадратное уравнение, я меньше всего думал об армии.
Мы знали из газет, что военная служба в нашей стране стала профессией. Об этом много писали в прошлом году, когда в армии ввели «персональные воинские звания». Но при всем своем самомнении мы не догадывались, что реформы в армии могли иметь к нам какое-то отношение.
Об армии мы имели самые общие представления, потому что по природе своей были мальчишками мирными. За городом, на пустынном берегу залива, был аэродром морской авиации. На песчаной косе, в длинных казармах из желтого ракушечника, стояла какая-то артиллерийская часть. В июне на открытый рейд приходила из Севастополя эскадра. Она приходила неожиданно: утром в море, напротив пляжей, стояли корабли, которых накануне не было. Целый месяц в море слышались орудийные раскаты, похожие на отдаленный гром. По воскресеньям город заполняли белые форменки моряков, и город отдавал им все лучшее, что у него было.
В нашей школе работали кружки Осоавиахима[2] – стрелковый и парусный. Мы, конечно,
