ты, пся крев, взял у пана в тёмных очках? – опять хором спросили типчики.
– Подманку. Пустой кошелёк.
– Покажи, – они отпустили Ванькины руки. Тут бы и рвануться на волю, но он покорно полез за кошельком, который не выбросил просто из злости.
– Вот, – протянул он кошелек, не зная, кому вручить, левому или правому.
Взял тот, что слева.
– А что ты передал пану?
– Ничего не передавал. Тот сам взял… кажется, – поскольку Ванька подумал, что и часы, и портсигар, и марафет могли пропасть и раньше. Отчего-то хотелось ответить предельно точно.
– Так что тебе, холера, кажется? Что взял пан?
Ванька перечислил свои потери.
– Откуда это у тебя?
– Часы и портсигар снял с фраеров, а марафет купил. У Розы Михайловны купил. За свои.
– Своего у тебя ничего нет, не было и теперь уже не будет, – парочка переглянулась.
Не понравились Ваньке те переглядки. Совсем не понравились. Он даже подумал, что пропал.
Но пропал не он, а странная парочка. Буквально пропали. Исчезли, как только он моргнул. Тихо и незаметно исчезли. Как и появились.
Странные эти залётные. Под поляков косят, но ни разу не поляки, он поляков знал, у него в детстве был приятель поляк, – думал Ванька, пробираясь к выходу мимо шмыгающих вдоль стен подвала крыс. Выбравшись же на залитый солнцем двор, он твердо решил переменить судьбу. Жаль, кошелёк с листовкой потерялись в подвале. Возвращаться искать не хотелось совершенно. Ну, ладно, если ещё раз подобное случится, тогда уж точно… переменит. А зачем он вообще полез в этот подвал? И вообще, где он? Что делал с утра? Нет, марафет – зло. Недолго в дурачка превратиться.
Он простоял во дворе до вечера, забывая день, месяц, год, адрес, фамилию, слова… Вечером сердобольные люди отвели Ваньку в больницу блаженной Марфы, по-новому лечебницу имени Первой Конной армии, где Ванька прожил ещё четыре дня, забывая есть, пить, двигаться, а под конец и дышать.
2
– Дело, конечно, поганое, но ничего невероятного в нём нет. Подобных дел у нас дюжины, и как-то справляемся, – Дзержинский говорил неторопливо, будто не его поджимало время тех самых дюжин дел, а он поджимал время.
– Тогда зачем вам я, Феликс Эдмундович?
– Вы с Владимиром Ильичом давно виделись? – задал встречный вопрос Дзержинский.
– Месяца два тому назад.
– Это его идея – привлечь вас к расследованию. Очень недоволен Владимир Ильич случившимся.
– Но без меня вам было бы проще?
– Людей не хватает. Каждый на счету. Потери несём. Случай международный, деликатный. Так что Владимир Ильич, по обыкновению, прав. Как раз на вас дело. Немецким вы владеете, да и другими языками тоже, в Германии и Швейцарии бывали. Главное – вы знаете, когда следует говорить, а когда стоит и промолчать.
