style="font-size:15px;"> – Не напивайся, а? Нажрись дома!
– Заебался мою тушку таскать? – подъебал я Клима.
– Еще нет! Но сегодня особенно сильно керосином воняет!
Криво ухмыльнувшись, я вышел из привата. Мне бесконечные нравоучения майора Климова порядком поднадоели, но сейчас он был прав. Неизвестно, как отреагирует Одинцов на мою выходку. Быть взорванным по дороге домой не шибко-то хотелось, но если назвался груздем…
2. Олеся
– Олеська, ты идешь? – окликнули меня у черного выхода девочки-коллеги.
Наверное, теперь уже бывшие коллеги. Вряд ли я снова вернусь в этот клуб, если сейчас даже выйти из него боюсь.
Мне очень страшно.
Что если эти отморозки поджидают меня на улице прямо сейчас, чтобы отыграться на мне за смерть своего кореша? На хозяина клуба они не замахнутся, силенок не хватит, а вот на меня, запросто!
Я сидела на ступеньках лестницы, кутаясь в плащ, который был надет практически на голое тело, если не считать безразмерной фирменной футболки, которую мне дал один из охранников.
Боже, зачем Никита Сергеевич застрелил гостя? Зачем я ударила этого лысого? Нужно было просто стерпеть, когда он задрал на мне юбку, убежать, а потом просто уволиться по нормальному.
Сама уже не помню, как так вышло. Все случилось слишком быстро. У меня сработал инстинкт. Стоило лысому коснуться моей обнаженной задницы своей лапищей, как меня перекрыло.
Клиенты и раньше заигрывали со мной, но чтобы руками трогать – не было такого. В клубе было полно девочек на любой вкус, на официанток вообще редко кто обращал внимание.
Я заблуждалась, когда думала, что в России я буду в безопасности. Здесь не гремят взрывы, не рушатся дома, не свистят пули, но больные, озабоченные мужчины есть везде, а значит, мне следует быть всегда начеку. Я и так обхожу всех мужчин стороной, а теперь даже на улицу боюсь носа показать.
– Идите, девчата, – крикнула я в ответ, еле шевеля разбитыми губами. – Я сама доберусь.
– Лесь, ты уверена? – обеспокоенно спросила уборщица тетя Надя.
Я просто устало кивнула головой в ответ. Женщина бросила мне полный жалости и сострадания взгляд и повернулась к выходу.
Большая железная дверь пикнула, и я осталась одна в полнейшей тишине. Дрожа от холода и страха, я вытащила из сумочки телефон, чтобы вызвать себе такси.
Уже семь утра. На улице, должно быть, рассвело, будет не так страшно добираться до машины. А что если эти уроды уже знают, где я живу? Это не так сложно выяснить.
Я понимала, что отчасти накручиваю себя, но ничего не могла с собой поделать. Весь ужас от пережитого снова обрушился на меня, и я почувствовала себя жалкой, беззащитной и беспомощной.
В потухшем экране телефона отразилось мое разбитое лицо, и я включила его опять, чтобы не видеть свои опухшие губы и заплывший глаз. Могло быть и хуже. Могло бы быть гораздо хуже.
Охранники
