в редких случаях немного меньше, но вы всегда можете отправить запрос на новую процедуру, или отменить эту, – сказала спокойно доктор.
И я выдохнула. Ладно, вроде ничего страшного. С этим разберусь позже.
– А где наши вещи? Я хотела бы получить их обратно, – обратилась я с новым вопросом к полковнику, – всё-таки это память о доме.
Думала я в это время о маникюрных ножницах, что лежат в наборе – очень хотела бы иметь под рукой. Так, на всякий случай…
– Вещи вам выдадут, но послушайте доброго совета: как только прибудете в распределительный центр, посетите рынок и сдайте всё перекупщикам старины. Вам могут предложить хорошие деньги за раритеты из двадцать первого века. А деньги вам пригодятся на новом месте жительства, – заявил полковник.
А нас ещё и без денег к черту на рога забросят?! Вот это жесть! Но что тут скажешь… Подарили бесценный подарок под названием жизнь – радуйтесь и не жужжите.
Но, видимо, прочитав на моём лице ошеломлённое недовольство, Джулс поспешила уточнить:
– Коалиция предоставит вам жильё, оплачиваемую работу и подъёмные – приличную сумму в местной валюте, но полковник Гаруш говорит о единых коалиционных чеках – это межпланетная валюта, которой оплачиваются самые ценные приобретения во Вселенной: прокачка организма, возможность улучшить условия обитания и сменить планету… Коротко их называют – екчи.
– Доктор, – перебил болтливую коллегу Вацлав Гаруш, – достаточно пока. Корабль из распределительного центра пришвартовался. Пора готовить переселенцев к отправке.
Увлекательный разговор закончился, как всегда, на самом интересном месте. Я даже не успела спросить, какой сейчас год. Но, уговорив Платона оторваться от загадочного космического вида, посулив ему полёт на настоящем звездолёте, сотрудники станции выдворили нас из кабинета и сопроводили обратно в палату.
А там на кроватях уже лежали наши личные вещи.
– Переодевайтесь, я зайду за вами через пятнадцать минут, – распорядилась доктор и задвинула дверь.
– Мам, это всё понарошку, да? – задал мне очень важный вопрос Тошка, доверчиво заглянув в глаза.
Я сжала зубы и улыбнулась сыну. Рано или поздно он должен был это спросить, но как мне объяснить пятилетнему ребёнку, что произошло, если я сама толком этого не понимаю?
Я вздохнула, взяла вещи и пошла за ширму.
– Одевайся, сынок, – сказала, спрятавшись за ней, и только тогда начала говорить: – Если честно, я пока сама не знаю, но мне кажется, это будет большое приключение. И мне очень интересно, к чему оно приведёт. А тебе?
Мне вообще не интересно! Мне страшно до жути! Но из-за ширмы врать было легче и голос звучал убедительнее.
– И мне! Тут так здорово! Классно же, что они нас в приключение взяли, да, мам?
Уф, ну хоть у него всё хорошо, а уж я постараюсь, чтобы и дальше так оставалось.
– Конечно,
