задевая локтями прохожих. Наконец, он выбрался из толпы и ринулся по знакомой улице, где вырос и где провел все детство. Он бежал, ветер дул в лицо, осушая катившиеся по щекам слезы. Слезы эти были от обиды: ведь дядя и мать обещали, что купят лишь то, что он сам выберет, а вместо этого накричали на него. Он бежал все быстрее и быстрее, а обида все росла и росла. Нет, не будет он носить то, что они выберят, и ни в какую Москву не поедит, не будет плясать под их дудку.
Неподалеку, прислонившись к шаткому забору, сидели гурьба парнишек, давних приятелей Юрия, с которыми он творил такое, что все соседи рвали на себе волосы. Теперь же былая дружба осталась позади, уступив место презрениям и насмешкам. И те, кто раньше были друзьями, теперь часто обижали его, выкрикивая обидные слова и усмешки.
– Смотри, вон бежит разнорукий бородавчик! – закричали ребята и громко засмеялись.
Юрий, не обращая на них никакого внимания, пробежал мимо и скрылся за воротами собственного дома. До его слуха донеслись голоса: «Куда убежал, рыжий? Смотри, бородавки не растеряй!» Раньше, если бы это произошло день назад, Юра бы подрался за свою честь, но теперь ему было все равно: кто и что скажет ему, ибо не хотелось ему покидать родительского дома, не хотелось оставлять родных, тех, кого он всегда любил.
Пробежав в глубь сада, юноша остановился и бессильно опустился на мягкую траву. Сердце гулко билось в груди, словно желая разорвать грудную клетку и вырваться прочь. Юра прижал длинные, тонкие, белые кисти рук к тому месту, где отзывались удары и закрыл глаза. Ему хотелось успокоиться, прийти в себя; он чувствовал себя глубоко несчастным, ему хотелось еще сильнее заплакать, но слез не было, не было даже сил подняться с земли. Подняв глаза к небу, он долго всматривался на плывущие облака и тихо проговорил: «Отец, ты бы понял меня. Почему тебя больше нет со мной?» И словно в ответ деревья ласково зашелестели листвой, будто бы подавая знак согласия.
Вечером после ужина Юрий молча, ни с кем не разговаривая, отправился спать. Ему не хотелось видеть никого: ни мать, ни брата, которые изумленно уставились на него, когда он вошел в дом: грязный, заплаканный. Самые родные люди не понимали, что творится в его душе, а рассказать, поведать свою печаль Юрий не хотел, уж больно устал он за последнее время.
Присев на кровати, юноша вдруг заметил лежащий на ней кулек. Он внимательно разглядывал его, но потом любопытство взяло вверх и, развернув мешок, он увидел тот самый кафтан, что выбрал сегодня на базаре.
– Мама, мамочка, спасибо тебе, – тихо промолвил Юра и тихо заплакал от счастья, от благодарности к матери и из-за того, что днем плохо подумал о ней, о той, которая сделала для него больше, чем способен был человек.
Он бесшумно прошел в горницу, где в этот момент, склонившись над деревянной бочкой, стояла Варвара и мыла посуду. Юноша присел на корточки подле матери, взял в руки одну из тарелок и тихо попросил:
– Матушка, позволь я помогу тебе.
– Родной ты мой, солнышко мое ненаглядное, – ласково проговорила женщина и нежно погладила сына по щеке.
– Прости
