протеи. Собирать новый агрегат взамен чудившего пришлось минут двадцать – Фомин не торопился, некуда, а работа, даже такая простая, радовала. Установит в следующую вахту, пока же новый постовой пусть работает в испытательном режиме. Вдруг и он видит призраков?
Буратино хныкать прекратил, знал, перегнешь палку – выключат, и только изредка вздыхал:
– Эх, похлёбки бы сейчас бараньей, с чесноком, с базиликом, с картошечкой… Или ушицы стерляжьей…
Ушицы похлебать Фомин и сам был не прочь, но ушицы настоящей, тройной, и не где-нибудь, а на берегу Дона, у костра, чтобы ветерок, плеск воды, даже комары пусть поблизости вьются, всё ж не чужие, одной крови, они и мы.
Гастрономическую ностальгию прогнал сменщик.
– Ты бы, Вахтанг, буратине голос поменял, что ли, – сказал Фомин после формальной сдачи дежурства.
– Хочешь, твой поставлю? – предложил Бардзимашвили.
– Нет уж. Уволь.
– А чей? Только скажи, все сделаю, начальник.
Фомин только крякнул. Действительно, чей? Он перебрал варианты, и вышло, что нарочито кукольный есть лучший вариант. Если тебе Буратино имя…
– Делай, как знаешь, – дал он наказ подчиненному и вышел из каморки.
Куда идти? Теперь он подвахтенный, а подвахтенный обязан не покидать корабль без особого на то распоряжения Командора. Дождешься распоряжения, как же! Не такой это человек.
Он вздохнул.
Хочешь или нет, а идти следует в медблок. Красная Бусина велит.
Медблок располагалась рядом – даже межзвёздный крейсер не столь велик, чтобы медики оказались далеко. Да и не положено медикам быть далеко, бывают ведь происшествия посерьёзнее, чем примерещившаяся Красная Бусина, – и пальцы сами коснулись деревянной ручки отвертки. Оно, конечно, замшелое суеверие, хоть по дереву стучи, хоть по голове, причинно-следственной связи с травматизмом, инфекцией и прочими напастями никакой, но и вреда не накличешь…
Думай, не думай, а через семь часов начнётся Торможение. Всяк делал вид, что Торможение – штука самая обыкновенная, проверенная, а то, что два из пяти беспилотных межзвёздников, запущенных прежде, попросту исчезли – так на то на «Королёве» бортмехаников и держат. Что сломается – поправят и наладят. Бортмеханики, навигаторы, силовики, числовики – восемнадцать человек обеспечивают собственно полёт, остальные же – учёные. Учёным интересно всё. Сам процесс перехода от скоростей релятивистских к скоростям ньютоновским волнует и радует. Бортмеханика же волнует другое – чтобы всё работало штатно.
Ноги сами повели в медблок. Ах, Красная Бусина, Красная Бусина…
Очень не хотелось признаваться в мороках, но как не признаться? Все равно, что утаить неисправность в агрегате утилизации: день сойдет, и два сойдет, а на третий такое попрёт…
Шёл он путём кружным – отчасти из-за желание осмотреть корабль собственными глазами, не всё ж постовым доверять. И вообще,
