заставлял таскать камни до тех пор, пока узники не надрывались. И камни эти нужны были ему не для строительства, а только для того, чтобы уморить как можно больше людей. Тех, кто не хотел достаточно быстро умирать, он калечил и избивал до самой смерти. Иногда просто проламывал череп камнем или железной палкой. Именно таким способом он убил в каменоломне собственного брата.
Однажды он с силой ударил меня через плечо за то, что я нарушил форму – надел пояс и затянул его сверху жакета (маринарки), чтобы было теплее. Было очень больно. Синяк на спине долго не сходил. В бараке были две комнаты (штубы) с нарами, где спали узники с блохами и вшами, комната, где складывали одежду перед сном (тагишрам), умывальная комната (вашраум). Здесь лежали голые умершие узники, на груди которых химическим карандашом были написаны номера. Отсюда ежедневно их увозила к крематорию на больших телегах специальная команда заключенных. Другие телеги загружались умершими узниками из других бараков, и их также везли к крематорию. Тела не успевали сжигать. Поэтому узников сжигали дополнительно в огромной вырытой яме с горючим.
В конце старого лагеря, недалеко от крематория, действовала газовая камера на сто узников. Их душили газом. За лагерем, возле крематория, стояла виселица.
Концлагеря были закрытого типа, живыми оттуда никто не выходил. Их окрестили как лагеря уничтожения (vernichtungslages). По строгости своего режима они были разбиты на три категории. Штуттгоф относился ко второй категории (заключенные в нем «не подлежали перевоспитанию»). О Штуттгофе можно сказать, как о дантовом аде: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Здесь царил один закон: никто в мире не должен знать, что творится за колючей проволокой. Избави бог! Эсэсовцы могли расстрелять узника, повесить, убить, бросить на растерзание собакам, избить, обобрать и т. д. Заключенный был вне закона. Он не имел никаких прав. Никакая юстиция его не защищала, хотя он и был занесен в инвентарную книгу.
Строительство лагеря было начато в августе 1939 года, а уже 2 сентября здесь появилось полторы тысячи узников. К 1941 году лагерь имел пятнадцать деревянных бараков разного назначения. Он находился на побережье Балтийского моря, между Гданьском и дельтой Вислы, в треугольнике, со всех сторон окруженном водой, что практически исключало возможности побега заключенных.
Эту местность люди, жившие здесь испокон веков, называли лесом Богов. Вот как описывает его бывший узник концлагеря Штуттгоф, литовский писатель, активный участник антифашистского Сопротивления, отказавшийся воевать в рядах немецкой армии, Балис Сруога в книге «Лес Богов»:
«Сей достославный уголок приютился на побережье Балтийского моря, в сорока пяти километрах к востоку от Гданьска. До 1939 года здесь было захолустье. Невдалеке хирел крохотный городишко Штуттгоф, почти деревня, каких в Германии были тысячи…
Лес Богов – так испокон веков называли ее люди. В нем жили боги. Не обычные боги. Не германского колена. Не Вотан, не Тор. Жили здесь потомки
