style="font-size:15px;"> – Некоторые боятся. Ночью прийти сюда – самый страшный спор раньше был. Кто из парней решался, полгода потом хвастал.
– Суеверия, – хотелось говорить и говорить, но вот о чем?
– Вы городской, с понятием, а у нас темных много. Комсомольцы боролись с предрассудками, Аля… – она запнулась. – Мне к ней надо, а то придет дядя Василь.
– Он вам… он тебе дядя?
– Троюродный. В селе каждый, почитай, кому-нибудь да родня. Так я пойду, – сказала она полувопросительно но и как-то… нехотя? дразняще?
Никифоров подумал немножко и пошел вслед за ней.
– Куда он ее задевал? – Клава искала что-то, больше глазами.
– Что задевал?
– Да тетрадь, записывать в которую.
– Дайте, я посмотрю, – Никифоров подошел к гробу, дыша осторожно, еле-еле.
Тетрадь лежала рядом, около матерчатой звезды, сейчас выглядевшей довольно невзрачно.
– Вот она.
– Ой, спасибочки, – она непритворно обрадовалась. Или притворно? – Вы дышите, дышите, здесь покойники не пахнут долго.
– Да я… я ничего… От холода?
– Воздух такой. Знаете, тут раньше даже мощи были, внизу, потом их, конечно, выбросили, а в раку героя гражданской войны положили, и он неделю пролежал, тоже летом, и совсем cовсем никакого запаха не было. От сухости, и селитра в воздухе растворена, нам объясняли. Только потом оказалось, что он совсем не герой, а как раз наоборот, беляк.
– Правда?
– Да, а раку в подальше в подвалы запрятали. Или еще куда, не знаю.
– Подвалы?
– Да, под нами. Только глубоко. Видите, какая она?
Пришлось посмотреть. Действительно, будто спит. Даже кажется, что вчера бледнее была.
– Ну, молодежь, настроение боевое? – Никифоров вздрогнул, Василь подошел тихо, совсем неслышно.
– Ты, Клавочка, оставайся здесь, а нам с товарищем Никифоровым потолковать нужно. Дело есть, – они прошли под яблоньку.
– Какое дело? – Никифоров спросил бодро, как и должно молодому комсомольцу.
– Да так я, нарочно сказал. А то уболтает она тебя. Хорошая девка Клава, но… Ты-то как?
– Я… я хорошо, а что?
– Спалось на новом месте нормально, клопы не мучили, блохи?
– Нет, ничего.
– Ну и хорошо. А Еремка где?
– Ушел, наверное, он мне говорил…
– Насчет дядьки, знаю. Пойдем, позавтракаем.
Завтракали они в доме товарища Купы.
– Сам он спозаранку в сельсовете. Не такой товарищ Купа человек – о долге, о работе забыть, – завтрак был скудный, кружка кислого молока да черствый хлеб, но Василь и это ел в удовольствие. Пришлось из вежливости подобрать до крошки.
– А дело вообще-то есть. И людей поближе узнаешь, – Василь достал планшетку, повесил на плечо. – По коням, молодцы.
Делом оказалась подписка
