заниматься преступниками, – сказал прокурор Ларс Принцип, выпятив грудь. – Это занятие не для дам.
Фрёкен Сталь мотнула головой.
– Воображала, – сказала она тихо. (Потому что так полицейскому говорить не полагается.)
Ларс Принцип отправился по своим делам, но остановился у калитки.
– Если услышите что-нибудь подозрительное, сразу звоните мне, – предупредил он. – Схватить этих воришек – моя забота.
– Позвонить ему – как же! – пробормотала себе под нос фрёкен Сталь.
А потом задумалась.
– Заботы! – выкрикнула она. – У меня тоже забот полон рот! Клубничное варенье, малиновое или яблочное пюре? Неужели никто мне не поможет?
3. Раз-два-три-четыре – пятнадцать пальцев подняты вверх
Прокурор Ларс Принцип попрощался с фрёкен Сталь в её доме Квинтерфинтер. Если бы он только знал, что в это самое время неподалёку от переулка Яблочная Пожива вверх поднялись пятнадцать пальцев…
И эти пятнадцать пальцев принадлежали его старинным школьным приятелям, которых он так хотел повстречать. Длинные узкие пальцы принадлежали Густафу Гейеру. Пальцы с чёрными траурными полосками под ногтями – Нильсу Чихенстрёму. Короткие пухлые пальцы – Кристену Петерсону.
В комнате находился ещё один человек, который не поднял пальцы вверх. На нём была футболка в сине-бело-красную полоску. И на красной полоске чёрными буквами выделялась надпись «Chief».
Это был Андерс-Улле Плут. Все четверо были разбойниками, которых хотел поймать прокурор Ларс-Принцип.
– Обещаете всегда во всём мне подчиняться?! – выкрикнул Андерс-Улле.
– Обещаем, – отвечали все в один голос.
– Обещаете хранить всё в тайне?
– Обещаем.
– Ладно, можете опустить руки, – сказал Андерс-Улле. – Теперь вы члены банды. Мы станем лучшими грабителями в мире. Пора приступать к работе.
– Андерс-Улле…
– Забудьте это имя, – рявкнул Андерс-Улле и злобно зыркнул на Кристена Петерсона. – Зовите меня…
Он ткнул пальцем в надпись на своей футболке.
– Шефом…
– Вот именно, – усмехнулся Шеф. – Чего тебе, Крендель?
– Прежде чем приступить к работе, нам надо подкрепиться, – сказал Кристен по прозвищу Крендель. – У меня от голода в животе урчит. Вот, слышите?
Все прислушались, но ничего не услышали.
– Во всяком случае, я страшно голоден, – настаивал Крендель. – Мне срочно нужно что-нибудь съесть. Что скажете о бутерброде с салями?
– Хорошечки, – обрадовался Густаф Гейер и облизал губы.
– А-а-аппетит-чих-но! – чихнув, сказал Нильс Чихенстрём.
(Это чихание было для Нильса Чихенстрёма настоящей напастью. Стоило ему только рот открыть, как на него сразу нападал чих. Нильс пытался говорить побыстрее, чтобы успеть сказать хоть
