свой вклад внесла личность Бориса Ельцина, любившего внезапности по характеру.
Ельцин стал президентом России благодаря тому, что сознательно культивировал порывистость. Так возникла его тактика политического зигзага, то есть политика «загогулины» – внезапного двойного маневра. Создав ситуацию масштабной угрозы, он затем выступал последним спасителем от нее, конвертируя кризис власти в личное первенство. Так политик – источник рисков стал бенефициаром всех выигрышей и всех проигрышей игры. И остановил достойного преемника.
Система РФ изначально находилась в борьбе с нормальностью – нормальная жизнь, как считали, осталась за границей РФ. Ее отождествили с жизнью Европы и Запада. Нормальность стала местом туризма, зато РФ освободила себя от нормативных обязательств.
С 1993 года Кремль развивал технологии поведения, обходящие нормальность, фальсифицируя ее ради простоты достижения целей. Цели были корыстны, но имели достойный мотив – достижения нормальности в будущем финале слияния с «путем всех нормальных (западных) наций».
Отказ от нормальности из технологии превратился в повседневность Системы. Затем перерос в доктринальное презрение к норме внутри РФ – включая свои же нормы. Система легко их преступает и охотно этим бравирует. Поведение силовиков и судебных инстанций в отношении политических противников – всероссийский спектакль презрения к государственной норме. Их месседж – ничтожность закона в отношении людей и организаций, включенных в «стоп-листы» Системы РФ.
Если люди Системы почему-либо захотят придерживаться общепринятых норм (хотя бы в течение 30 дней!), им потребуется отдельное решение на самом высоком уровне. И невероятные усилия по самоконтролю.
Апогей внезапности – внезапная радикализация 2014–2015 годов. Это способность действовать радикально там, где этого не ждут, и почти во всякий момент. Откуда такая гибкость у институционально слабой и управленчески детренированной власти? Отчасти потому, что Система РФ – это недемократический способ строить поведение в расчете на будущее большинство.
В России тема большинства сразу возникла как тема лидера от имени большинства. Мандат лидера сразу после выборов отделялся от конкретного электорального большинства. Поначалу большинство с трудом набирали под этот мандат, и оно было нестойким. Но мандат тогда уже был неограниченным.
А есть и мандат от внешнего мира. Глобальная легитимность – мандат на «процесс реформ», «транзит» и «модернизацию» – укрепляет статус, дистанцируя его от выборного, а значит, сменяемого.
Команда Кремля действует именем прогресса, она «прогрессор». У нее право на защиту правящих элит то от «националистов», то от «региональных сепаратистов». Накапливается масса мандатов, и каждый из них имеет чрезвычайный пункт. Шкала действий власти смещена к радикальности,
