а? Желтая пресса!
Постников дождался, когда старик перейдет от слов к бормочущему рычанию, и продолжал:
– Не злитесь. Я не желтая пресса. Вообще никакая не пресса – я сам по себе. Мне нужно попасть в закрытое пространство серверного мира.
Его слова вызвали удивление. Тишина висела дольше трех секунд подряд.
– Нет – ну каков гусь! –нарушил, наконец, молчание Горемыкин. – Дорогой вы мой: вас обманули, вы ошиблись адресом. И вообще: водички попили? Вот и ступайте себе своей дорогой, наше вам с кисточкой!
– Да постойте вы! – не унимался Постников. – У меня нешуточное. Я потерял жену и дочь, а недавно получил одно письмо. В нем дочь пишет, что жива и находится в закрытом пространстве в городе Финистер Пойнт!
Но старик был неумолим и так и сыпал громами:
– Жулик! Аферист! А письмо твое – фальшивка! Или самих вас водят за нос – а вы и рады стараться! И вообще – утопия эта ваша ефремовщина! Коммунист, мессия хренов!.. Недоучка!
Профессор не на шутку распалился. Его красноватые веки слезились, а руки не находили покоя, подрагивая на благородном зеленом сукне.
Постников вынул флешку из нагрудного кармана:
– Если вы не хотите помочь – то хотя бы взгляните на письмо, упрямый вы человек!
– А ну давай! – запальчиво крикнул Горемыкин, и его узловатая рука неуклюже сгребла флешку.
Профессор включил старый нетбук, надел толстые очки в барской темно-красной оправе, открыл скан письма и внимательнейшим образом изучил все знаки на странице вплоть до последней точки. Снял очки, надел наушники и раза три-четыре прокрутил прикрепленный аудиофайл. Вынув из морщинистых ушей наушники, погрузился в тягостное размышление, спрятав глаза под седыми копнами бровей. Слышалось лишь, как негромко сопел его массивный пористый нос.
Часы успели отмерить порядочный кусок времени, прежде чем снова послышался профессорский голос. И сказано было уже иным тоном:
– А давайте-ка выпьем хорошего чаю… Даша! Чайку нам, живее!
Даша вообще оказалась мастерица на все руки. В считанные минуты образовалась на письменном столе маленькая белоснежная скатерть с заутюженными до бритвенной остроты складками, на нее были помещены овальный поднос и блестящий самовар из нержавейки, который дышал заманчивым дачным паром. Самовар царствовал посреди стола, туда же рядом поместили сливочник, сахарницу, блюдо с пирогами и баранками, а также две широкие чашки бледно-голубого фарфора очень хорошей, уютной формы. Едва глянув на них, Постников сразу понял, что выпить чаю – и в самом деле мудрая, правильная идея.
Они стали пить чай – и самом деле отменного вкуса чай!
– Вам-то чего ради сдалось все это? – гудел в чашку Горемыкин. – Поверьте: на свете хватит вещей, которыми стоит забивать голову. И вообще, надо уметь отпускать то, что вернуть невозможно. Вы еще молоды, не нужно себе жизнь ломать.
Загадочная перемена преобразила его. Гость, похоже,
