сидел в крепости. (Так что императору пришлось пожаловать в ту же Петропавловскую крепость – хоронить в Петропавловском соборе любимого брата.)
Вообще этот год был тяжелым для царской семьи и особенно для нашего героя Александра. Летом умерла его дочь, великая княжна Александра. Ей было всего семь лет. Этот день Александр отметил в дневнике – старательно обвел траурной рамкой и между страниц оставил засушенный цветок. Должно быть, с ее похорон.
Теперь, после смерти Михаила, все родные братья царя были в могиле. И царь назначил командующим опасной гвардией и гренадерским корпусом наследника…
И новому командующему поручили организовать страшноватое шоу на Семеновском плацу.
Так произошла встреча нашего героя с Достоевским.
Как и наш герой, Достоевский встал на рассвете. В декабрьский черный рассвет его разбудили. На колокольне Петропавловского собора ударили часы – половина седьмого.
Петрашевцев посадили в кареты и повезли на Семеновский плац.
Они все были в той апрельской одежде, в которой их взяли. И в тех же костюмах теперь, 22 декабря 1849 года, в жестокий мороз их вывели на Семеновский плац.
Всех возвели на эшафот, покрытый черным сукном, и прочли приговоры. Они узнали, что их приговорили к расстрелу.
К ним поднялся священник – с крестом для покаяния перед смертью.
«Наступили ужасные, безмерно страшные минуты ожидания смерти, – вспоминал Достоевский. – «Холодно! Ужасно было холодно!!! С нас сняли не только шинели, но и сюртуки. А мороз был двадцать градусов…».
И первую тройку приговоренных во главе с Петрашевским свели с эшафота – расстреливать. На них надели смертные белые балахоны…
Эту первую тройку подвели к столбам, стоящим у эшафота, привязали к ним и опустили колпаки на лица. Выстроилась расстрельная команда.
«Вызывали по трое. Я был во второй очереди. И жить мне оставалось не более минуты», – вспоминал Достоевский.
И все эти ужасные четверть часа Достоевский жил под несомненным убеждением, что через несколько минут он умрет.
Уже раздалось: «Целься». И солдаты подняли ружья…
И только тогда «ударили отбой». Им прочли помилование государя. Достоевский вспоминал: «Весть о приостановлении казни воспринялась тупо… Не было радости возвращения к жизни… Кругом шумели, кричали… А мне было все равно, – я уже пережил самое страшное.
Да, да!!! Самое страшное… Несчастный Григорьев (один из ожидавших казни петрашевцев) сошел с ума. …Как остальные уцелели? – Непонятно!.. И даже не простудились».
«Достоевский умолк, – вспоминает этот его рассказ писательница Е. Леткова-Султанова… И успокаивая его, Яков Полонский (знаменитый поэт) торопливо сказал: “Ну, все это было и прошло…”
– Прошло ли? – загадочно сказал Достоевский».
Не
